Александр Лесс
Цитируется по: День поэзии 1965. М., “Советский писатель”, 1965, 280 стр.
ПЕРЕЕЗД
Багрицкий переезжал из Кунцева в Москву, в квартиру, которую предоставил ему Союз писателей в проезде МХАТа.
Для переезда он нанял трое деревенских саней-розвальней.
На одни сани были погружены мешки с песком для аквариумов; Эдуард Георгиевич больше всего боялся, чтобы в дороге мешки не подмокли и не испортились: в них был старый, хорошо промытый, а потому очень ценный песок.
В другие сани Багрицкий аккуратно уложил аквариумы, — они служили поэту источником постоянной радости.
А в третьих санях ехали Багрицкий с женой и сыном. В ногах лежали три каких-то небольших узелка, — собственно, всё имущество знаменитого поэта.
«ПУСТОСЛОВ»
Виктор Полторацкий рассказывал:
— В тридцатых годах в редакции иваново-вознесенской газеты «Рабочий путь», в прихожей, на столе, лежала толстая конторская книга.
Называлась она «Пустослов».
В эту книгу записывали свои мысли, шутки, экспромты все знаменитые люди, бывавшие в редакции.
Пришёл как-то Маяковский. Предложили ему «приложить руку». А он под дружный хохот приложил… ступню правой ноги. День был сырой, дождливый, отпечаток получился отменный.
И расписался: «Собственноножно. Владимир Маяковский».
СДЕЛКА НЕ СОСТОЯЛАСЬ
Иван Алексеевич Белоусов — поэт, прозаик, драматург, переводчик Шевченко и Бернса — в 1918—1919 гг.— в годы разрухи — очень нуждался. Однажды Белоусов встретил давнего своего знакомого — могильщика Семёновского кладбища.
— Шли бы, Иван Алексеевич, к нам работать… Смотрите, как с лица-то исхудали…
— Что же я буду у вас делать? — спросил Белоусов.— Могилы рыть?
— Да нет, Иван Алексеевич, стишки жалостливые писать для памятников… Спросом пользуются!..
— Не в моём это стиле,— столь же простодушно сказал Белоусов. — У меня свой спрос — на жизнь!..
ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА
…«Моабитскую тетрадь» Мусы Джалиля заключает стихотворение «Новогодние пожелания»:
Здесь нет вина. Так пусть напитком
Нам служит наших слёз вино!
Нальём! У нас его с избытком.
Сердца насквозь прожжёт оно.
Быть может, с горечью и солью
И боль сердечных ран пройдёт…
Нальём! Так пусть же с этой болью
Уходит сорок третий год
……………………………………….
Это небольшое стихотворение — последнее дошедшее до нас произведение поэта. Оно посвящено Андре Тиммермансу — бельгийскому патриоту, участнику движения Сопротивления, который вместе с Джалилем томился в камере смертников Моабитской тюрьмы. Тиммерманс сохранил «Моабитскую тетрадь», оставленную ему Джалилем, а вырвавшись на свободу, передал тетрадь работникам советского посольства в Брюсселе.
Но что побудило Джалиля посвятить «Новогодние пожелания» Тиммермансу?
Этот вопрос долго оставался без ответа. И только с приездом в Москву самого Тиммерманса мы смогли выяснить мотивы, заставившие поэта написать «Новогодние пожелания» и посвятить их своему тюремному товарищу.
— Я ничего не понимаю в поэзии,— откровенно признался Тиммерманс в беседе с поэтом Ильёй Френкелем — переводчиком многих стихов Джалиля.— Я ведь деловой человек… коммерсант…
Но я расскажу вам один случай… Мне кажется, он-то и вдохновил Джалиля написать это стихотворение… Дело в том, что французам и бельгийцам, сидевшим в тюрьме, фашистская охрана, в виде великого «благодеяния», разрешала под Новый год получать с воли вино и фрукты. Конечно, Джалиль не мог воспользоваться этой «привилегией»: он был советским бойцом… был приговорён к смерти… В знак солидарности с Джалилем я отказался от новогодней передачи.
Так мы и встретили Новый, тысяча девятьсот сорок четвёртый год, — встретили вдвоём, в мрачном, сыром, каменном мешке Моабитской тюрьмы…
— Вы — герой, Тиммерманс, — взволнованно проговорил Френкель. — Вы нашли в себе силы поддержать товарища в самые трудные минуты его жизни…
— Какой же я герой? — с простодушным удивлением воскликнул Тиммерманс— Если говорить серьёзно, то героем можно назвать того безвестного немецкого солдата-часового, который передал матери мою тюремную одежду, в которой была зашита записная книжка Джалиля… Героиней можно назвать мою восьмидесятилетнюю старушку мать, которая не побоялась сохранить записную книжку до моего возвращения… А ведь она даже не знала, вернусь ли я когда-нибудь?! А я?.. Я просто любил Джалиля, хотя и не понимал его языка, и выполнил последнюю просьбу своего друга: отнёс записную книжку в советское посольство в Брюсселе…