К ВЕРШИНЕ ВЕКА
Цитируется по: День поэзии. 1976. Л.О. изд-ва “Советский писатель”, 1976, 352 стр.
В истории советской поэзии есть много вершин, отмеченных особым вдохновением и волей. Таковы последние, итоговые книги Эдуарда Багрицкого, Бориса Пастернака, Владимира Луговского, Михаила Светлова, Леонида Первомайского.
Недавно к этим вершинам, светящим алмазным блеском издалека, прибавилась ещё одна. Я говорю о завершённой в последние годы книге «К вершине века» Николая Брауна, изданной в 1975 году.
Николай Браун прошёл многолетний сложный творческий путь. Первая книга поэта называлась «Мир и мастер». Стихи о цветных кораблях, грезившихся ему ещё в далёкой юности, кажутся мне сейчас предугадыванием тех грозных боевых кораблей, с которыми поэт-боец связал свою судьбу в годы Великой Отечественной войны.
Стихи о Родине, любимой России, поэтическая присяга близким его сердцу Украине и Белоруссии составляли как бы ядро беспокойной, взволнованно воспевающей мир, вечно молодой поэзии Николая Брауна.
Влюблённый в творчество Пушкина, Некрасова, Баратынского, Фета, Николай Браун воспевал героическое прошлое нашей Родины, радовался восхождению её на новые славные рубежи. Поэт был неотделим от народа, радовался его победам, сердцем переживал выпавшие на долю советских людей испытания.
Книга «К вершине века», датированная 1968—1973 годами, стала как бы вершиной всего созданного поэтом.
Запев, зачин — всех дел начало,
И первый взмах,
И первый шаг,
Корабль, идущий от причала,
И путник с посохом в руках,
И занесённый дровосеком
Топор,
И лёгкое весло,
Что по веленью человека
Ещё на волны не легло.
Эти строки — запев многообразной, полифонически цельной книги. Идя от конкретных деталей, поэт стремился к обобщению:
Я — твоё древко, и знамя,
И разящее копьё,
На земле — земля и камень,
Над землёй — крыло твоё.
Творчество Николая Брауна всегда отличалось высокой поэтической культурой. Иногда образы, почерпнутые из мифологии, из классики, помогали поэту создавать стихи, связанные с личной судьбой. Так и в этой книге образы Дедала и Икара, Дон-Кихота входят органически в существо его лирики.
И меня мой век встречал сурово,
И моя не из железа грудь,
Но моё копье и щит мой — Слово.
С ним я начал мой тревожный путь.
Образ Дон-Кихота, проникнутый духом высокого гуманизма, служит поэту путеводным знаком. Он и поныне помогает людям в борьбе за справедливость, за счастье будущих поколений:
И пока планеты грудь изрыта
Заступами злобы и утрат,
Росинанта сбитые копыта
По земле истерзанной стучат.
Задумываясь о прошлом, вспоминая пережитое, Николай Браун постоянно подчёркивает, что главное для него — это настоящее b будущее. Поэт ощущает родство с грядущим веком:
Пусть журавлями годы улетели,
Их трубы где-то в будущем трубят,
Но те берёзы, что у колыбели
Моей шумели,
всё ещё шумят.
И так же глубоко осознаёт он нерасторжимую связь с природой:
.. .Трава и камень, дерево и глина —
Всё — мысль природы,
Всё — душа её,
Всё — речь её
И всё — как гимн единый.
Как я уже говорил, особенно много значили дли поэта военные годы. И в книге «К вершине века» стихи о войне кажутся мне особенно сильными. Снова вообржение рисует суровую морскую стихию. Последние годы Николай Браун работал над поэмой о героическом прорыве кораблей Краснознаменного Балтийского флота в 1941 году из Таллина в Кронштадт. Поэт не довёл до конца свой труд. Мы знаем лишь две главы из этой поэмы, опубликованные в журналах «Нева» и «Звезда». Браун участвовал в этом переходе, тонул, спасал других. Не из этого ли грозного времени ворвались в книгу «К вершине века» такие строки:
Цветут, растут, сплетаются в венки
Вам, взводы павших, роты и полки,
И тем, чья слава далеко слышна,
И тем, чьи смертью смыты имена, —
Всем, отстоявшим красоту земли,
Сквозь войны, войны, войны мы прошли.
Поэт знал: даже тогда, когда запевала покидает строй, песня его, подхваченная молодыми, звучит так же звонко. Поэт остаётся жить в своих стихах:
Может быть, тот, из «фартовых годов»,
Ещё и не тронутый славой,
Снова с братишками, жив и здоров,
Бродит за Нарвской заставой,
…Может быть, светел и жизнелюбив,
Света и радости ради,
Кто-то слагает на новый мотив
Песню о новой Гренаде.
Вот и мне, когда я перечитываю эту последнюю книгу товарища, кажется, что она продолжается, что я слышу его молодой голос. Ведь недаром в стихах, заключающих сборник, он написал:
Я книгой стал, и в свет я вышел,
И понял я, что стал я сном,
И что второю жизнью дышит
Та, отшумевшая в былом,
Что выйдет к славе настоящей
Из века нашего в века
Лишь только та, к которой чаще
Живая тянется рука.
Всеволод Азаров