ПОЭЗИЯ И ЭСТРАДА
Цитируется по: День поэзии 1964. М., “Советский писатель”, 1964, 174 стр.
Константин Ваншенкин
— Я не буду объяснять, что я хотел сказать стихотворением «В поэзии — пора эстрады…»,— об этом сказано в стихах. Кроме того, Семён Трегуб очень правильно подчеркнул здесь смысл этого моего стихотворения.
Разумеется, я не против публичных выступлений поэтов, совсем нет. Но я против смещения критериев и оценок, против систематической стихийной порчи читательского вкуса. Конечно, одни поэты читают свои стихи лучше, другие — хуже. Северянин имел на эстраде успех гораздо больший, чем Блок. Но это ещё куда ни шло: всё-таки Северянин. Можно назвать очень слабых поэтов, восторженно встречаемых залом (они «умеют» читать), и поэтов замечательных, не имеющих на эстраде ни малейшего успеха. Со всем этим ещё можно было бы примириться. Ведь, слава богу, у нас есть письменность. Хуже другое.
Сейчас весьма популярны публичные выступления поэтов (повторяю, я совсем не против них). Говоря откровенно, напечататься сложнее, чем выступить устно. Иной раз слушаешь и не понимаешь: кто же это — поэт или чтец-декламатор? Он и озабочен-то, кажется, не поисками нового в своей поэтической работе, а исключительно поисками средств общения с залом.
И вот самая главная беда: такой часто выступающий (пусть и очень хороший) поэт обязательно начинает писать стихи, специально рассчитанные на эстрадный успех. Остальное уже не имеет для него значения. Часто поэт сам не замечает этого, но он подсознательно пишет именно такие стихи, которые «хорошо идут» (достаточно длинные, с «эстрадным», обычно чисто внешним, «поворотом» и т. д.). А артистическое умение «подать» как бы компенсирует всю рыхлость, слабость таких стихов, вернее, делает её незаметной. Как это обедняет, упрощает, обкрадывает поэзию, нарушает все критерии, сбивает с толку читателя! Стихи-то ведь бывают разные. Есть такие, которые можно читать вслух лишь негромко, в небольшой комнате, или только одному слушателю, или только про себя (о чём говорила А. Барто), есть и такие, которые по-настоящему понимаешь, лишь перечитав их, то есть имея возможность тут же вернуться к началу, и т. д. И ведь это зависит не от силы, а от особенности дарования.
О Маяковском. В любом случае, когда речь идёт о поэзии и эстраде, все облегчённо ссылаются на Маяковского. Конечно, Маяковский не мог не идти на эстраду, на трибуну, не мог не писать стихи именно для чтения вслух. Это как раз особенность его таланта. Он, между прочим, заявляет:
«Так, например, печатный текст говорит немного безразлично, в расчёте на квалифицированного читателя:
Надо вырвать радость
у грядущих дней.
Иногда в эстрадном чтении я усиляю эту строку до крика:
Лозунг:
вырви радость у грядущих дней!
Поэтому не стоит удивляться, если будет кем-нибудь и в напечатанном виде дано стихотворение с аранжировкой его на несколько различных настроений, с особыми выражениями на каждый случай.
Сделав стих, п р е д н а з н а ч е н н ы й д л я п е ч а т и (разрядка моя.— К. В.), надо учесть, как будет восприниматься напечатанное, именно как напечатанное».
Таким образом, Маяковский прямо говорит, что эстрадное чтение рассчитано на менее квалифицированную публику (совершенно очевидно, что это положение сохранилось до сих пор). Маяковский проводит границу между стихами для чтения вслух и для печати, чего не делают иные современные поэты, хладнокровно печатая стихи, предназначенные лишь для чтения вслух. А читатель, присутствовавший при эстрадном успехе этих стихов, встречая их потом в книжке, привычно принимает их за высокие образцы.