Сильва Капутикян (1919 – 2006)
Цитируется по: Капутикян С. Б. Верность. Пер. с арм. М., “Молодая гвардия”, 1975. 160 с.
Начало сборника: https://poezosfera.ru/?p=3435
Стр. 26 – 60
ПИСЬМА
Храбро бился батальон.
Бой окончился к закату.
В часть явился почтальон
И вручил письмо солдату.
Как победы свет живой,
Что блеснёт на горизонте,
Как товарищ боевой,
Радует письмо на фронте.
Нежность материнских рук
В этих письмах пожелтелых,
Словно мать коснулась вдруг
Щёк солдата загорелых.
Треугольное письмо
Душу наполняет силой,
Словно бьётся в нём само
Сердце трепетное милой.
Полевым цветам сродни
Письма близких и любимых.
Дышат свежестью они,
Словно ширь лугов родимых.
…Здесь поля обнажены.
Над равниной безымянной
Тусклый блеск чужой луны
Меркнет в вышине туманной.
На груди листки лежат,
И, согретый тёплым словом,
После боя спит солдат,
Словно под родимым кровом.
* * *
Твердь земную пропитала кровь,
Не смолкает гул артиллерийский…
Здесь узнали первую любовь
Лейтенант и девушка-связистка.
Всё замолкло в грохоте свинца,
Но в громах, что ударяют близко,
Чётко слышат, как стучат сердца,
Лейтенант и девушка-связистка.
РАСКАЯНИЕ
Ты любил, но всё мне было чуждо:
В тягость были нежные признанья,
Преданность была смешной, ненужной,
Встречи — лишены очарованья.
Мне сказали, что в разгаре боя
Ты погиб… Немилый мой, мой милый,
Как же попрощаться мне с тобою —
На чужой земле твоя могила.
Как раскаянье меня отныне
Обличает горько и сурово,
Словно оскорбила я святыню,
Не сдержала клятвенного слова.
Жизнь ты отдал страждущей Отчизне…
Как мне жить с безжалостной ошибкой,
Как мне жить, когда тебя при жизни
Не дарила доброю улыбкой!
Отыскать бы мне твою могилу,
Высказать бы в муке нестерпимой
Всю любовь, которой обделила,
Обделила я тебя, любимый!..
ВДОВЕ ГЕРОЯ
Твоя утрата выше слёз и стонов —
Ведь тот, кто был тобой, как жизнь, любим,
Боролся ради счастья миллионов,
А был весь век твоим — и лишь твоим.
И, словно кован из прочнейшей стали,
Он мужество бросал в лицо врагам.
Пред ним, как пред грозою, отступали,
А он, как мальчик, льнул к твоим рукам.
Нет меры горю!.. Но высокий жребий —
В последний миг в глазах героя всплыть.
Взлететь лучом в его померкшем небе,
В движенье губ его предсмертном быть.
Какая это праведная участь —
Жить негасимой памятью о нём,
Сокрытою, бесслёзной мукой мучась,
Любить его, гореть его огнём.
А в трудный миг печали и обиды
Его письмо достать, как талисман,
И гордой стать, и слёз своих не выдать,
И пересилить боль живучих ран.
И, озаряясь светом этим прошлым,
Живой любовью мёртвого любя,
Встать над соблазном, над довольством пошлым,
Что гибнет, разбиваясь о тебя.
И с этой чистой памятью живою
Идти вперёд наперекор судьбе…
Пусть все вокруг зовут тебя вдовою,
А я подчас завидую тебе.
ВОЙНА
Осиротевших матерей венчает славою народ,
Учтиво уступают путь вдове погибшего бойца,
Охотно на руки берут, ласкают бережно сирот,
Стараются от всей души родного заменить отца.
А вы? Кто замечает вас, случайно встретив на пути?
Вас, не успевших дорасти до званий матерей и жён.
Потере вашей меры нет — ведь не успели вы найти,
Чьи имена оплакать вам? Ведь не узнали вы имён.
Вы успели их узнать, они не увидали вас.
Вы были созданы для них. Они бы всюду вас нашли.
Их тьма, ослепших, не прозрев, не вспыхнувших любовью глаз,
Непрозвучавших нежных слов во глубине сырой земли.
А каждый шепот милых губ в вас целый мир бы разбудил,
Возвёл бы кров над головой очей влюблённых каждый взгляд,
И в ваших выцветших глазах возникло бы сиянье сил,
Что наполняют женщин тех, которым о любви твердят.
Напрасно ждали вы дождя — жестокой засуха была.
Иссякла нежности река, и вы увяли вместе с ней.
И материнства благодать на вашу плоть не снизошла,
Не подарили жизни вы своих единственных детей.
Война… Не кончилась она, когда умолк последний взрыв.
Она, как мина, много лет взрывает медленно сердца.
Мать вечной памятью жива — её ребенок с нею жив,
И дети взрослые вдове — живая память про отца.
А вы? Кого вам вспоминать? Чего вам ждать? Идут года…
Их след — морщинка на лице, в тяжёлых косах седина.
Движенье времени — увы! — вас не утешит никогда,
Вы те печальные поля, где продолжается война…
ОДА КО ДНЮ ПОБЕДЫ
Ты отливаешь яркой гранью мая,
Светящийся, как драгоценность, день.
Мы помним о тебе с такой любовью,
С такой тоской и нежностью высокой,
Как два седых усталых человека
Безмолвно помнят свой венчальный трепет.
О, утро, что берёт начало ночью
В потоке сверхъестественного света,
Рождённого в глазах, сердцах людей!
Ты ликованье принесло на землю.
И мир напоминает мне бутылку,
Наполненную солнечным шампанским.
О, нетерпенье пенного вина!
Как далеко летит печали пробка,
Как радостно прогрохотал восторг
Спустя минуту залпами из пушек!
В какой бокал влетит фонтан ракет?
День радости, восторга, День Победы!
Поцеловались небо и земля,
Закинув головы в сиянье фейерверка.
И добрыми губами океанов
Сомкнулись полушария Земли.
Войска с войсками целовались громко,
И, как верёвки, спутались, смешались
Железные границы государств.
Поцеловались радиоволнами
Потресканные губы городов,
Поцеловались улица и площадь
Восторженными толпами людей.
Мужчины крепко целовали женщин,
Забыв себя и плоть свою на миг,
Забыв тоску, и выгоду, и горе,
Став за одно священное мгновенье
Великими в любви и доброте.
День вдохновенья, чистоты, величья!
Стал небосвод объятием бездонным,
А горизонты — тонкими руками.
Они в одно кольцо соединились
И взяли человечество в свой круг.
Оно смеялось громко, простодушно,
Его страданья сделали ребёнком —
И вот оно опять готово верить.
День ласки, перемирья и доверья,
День до конца оправданных надежд!
Ты — самый яркий среди всех прошедших,
Ты — самый щедрый среди всех минувших,
Неповторимый, самый невозвратный,
Не знающий подобных, День Победы!..
ГОЛУБЬ МИРА
На груди широкой командира,
Чуть раздвинув ордена, медали,
Приютился белый голубь мира,
Белый голубь мира из эмали.
Белой птицы крошечные крылья
Сложены в торжественном покое:
От грозы и бури их укрыли
Боевые ордена героя…
ЗЕМЛЯ
Здесь, в дремучей чаще, в сердце леса,
Землю изувечила война.
Но истлело ржавое железо,
Тёмная воронка чуть видна,
Вся позаросла травою нежной,
Старый дуб раскинул корни в ней,
И уютно, мирно, безмятежно
Белый гриб уселся меж корней.
Ель широколапая над краем
Прикрывает трещины земли.
Всюду, всюду, всюду — нет числа им,
Незабудки ярко расцвели.
Нет, мы не забыли, не забудем,
Даже в этом полдне голубом,
Что земля цветёт на радость людям,
Что земля цветёт не ради бомб!..
ДЕВОЧКА В ЛЕСУ
Она ещё совсем мала —
Лет пять на свете прожила,
А здесь, в лесу, полно чудес,
Как сказка, манит тёмный лес.
Откуда Оле знать о том,
Что бой гремел в лесу густом,
Что эти ямы в два ряда
Звались траншеями тогда!
И Оля дальше в лес бежит,
От мамы спрятаться спешит.
Вот яма на её пути,
Здесь маме дочку не найти.
Откуда Оле знать о том,
Что стойкий взвод в лесу густом
В окопах двадцать дней лежал
И оборону здесь держал!
И Оля вновь бежит вперёд,
Как сказка, лес её влечёт.
В другую яму забралась.
Срывает ягоды, смеясь.
Откуда Оле знать о том,
Что каждый шаг в лесу густом,
Весёлый путь среди цветов
Оплачен кровью смельчаков!
Откуда Оле знать о том!
* * *
Наверное, меня поймёт лишь мать:
У материнских душ один язык.
Ступая тихо, чтоб не расплескать,
Стакан воды принес мне Араик.
Благословен труд материнский мой!
Всю жажду долгих лет в короткий миг
Я утолила этою водой,
Которую принёс мне Араик…
В ЦАХКАДЗОРЕ
В Цахкадзоре, в Цахкадзоре
Лес шумит, алеют зори.
В Цахкадзоре был наш лагерь.
Поднимали утром флаги
Мальчуганы и девчата —
Темноглазые галчата.
Высоко шатёр маячил,
Долетал до неба мячик,
Как мы все костры любили!
Эти дни ушли, уплыли,
Но плывёт дымок тот синий
В памяти моей доныне,
Будто, девочкой, играя,
Всё дивлюсь огню костра я.
В Цахкадзоре, в Цахкадзоре
Тот же лес и те же зори.
Поднимаюсь лесом в гору,
Не спеша иду, не скоро:
Я веду с собой ребёнка,
Он мне руку сжал ручонкой.
А потом бежит за птицей,
Пёстрой бабочке дивится,
Мак срывает придорожный
И бегом назад тревожно —
Весь в пыли, устав от зноя, —
Вновь под крылышко родное.
Так бредём под солнцем летним
Мы путём тысячелетним.
В Цахкадзоре, в Цахкадзоре
Вечен лес, бессмертны зори…
СЫНУ
Ты не отличник, мой мальчик, нет,
Домой не приносишь грамот-наград.
И другие матери мне вослед
С доброй завистью не глядят.
Бабушка старенькая ворчит:
«Мячик да мячик — дни напролёт!»
Соседка сердито ко мне стучит —
Видимо, жаловаться идёт.
Но, бывает, игру ты бросишь не раз,
И склонишься над бабушкой больной,
И взглядом живым в мой тяжёлый час
Украдкой, с любовью следишь за мной.
Но когда ты подаренный шоколад
Другу с охотою отдаёшь,
Когда на защиту слабых ребят
В драке дворовой смело встаёшь,
Я в глубине твоей вижу, сынок,
Под шероховатой и грубой корой,
Чистое золото, ясный поток,
Душа твоя светлая бьётся порой.
Может, звездой тебе не блеснуть —
Званий не будет, талантов нет,
Но сердцем раскройся, пускаясь в путь,
Сверкни и людям отдай свой свет —
Но будь человеком, мой мальчик, будь!..
* * *
Учебники сын раскидал по столу
И сном беспробудным мальчишеским спит..
На вешалке новенький китель висит,
Ботинки — тридцатый размер — на полу…
Давно ли теплом материнской руки
Я пухлые ножки могла согревать?
Когда же ботинками школьными стать
Успели матерчатые башмачки?
Когда же мы столько успели, сынок, прошагать?
МАТЬ И СЫН
Глядят друг на друга и слова не могут найти —
Глухая стена между матерью скорбной и сыном.
Два дерева — с кроной несхожею, с корнем единым,
Одно иссыхает, другому — расти да цвести.
Не девять лишь месяцев, а девятнадцать лет
С любовью и трепетом сына под сердцем носила,
Всю душу, все помыслы, юность свою, свой расцвет
Вдыхала в сыновнюю плоть как духовную силу.
Стоят и молчат, ни один не опустит лица.
Меж ними молчанье такое, что дрогнули б скалы.
Единая кровь, но сколь розно стучат их сердца!
Быть ближе нельзя, но и дальше нельзя быть, пожалуй.
Откуда, когда, почему это всё началось?
Тот путь, что от матери сына уводит, тяжеле,
Чем путь отступленья, где роты расходятся врозь,
Чем путь в кандалах по этапу сквозь посвист метели.
Где розни начало? Сегодня ли, час лишь назад
Из тёмных глубин поднялся этот призрак разлада?
И мать ужаснулась, поняв, что сыновний взгляд
Таит отраженье чужого и чуждого взгляда.
Иль в прошлую зиму, когда, не смыкаючи глаз,
Ждала до утра и, заслышав звонок, закричала
От счастья, от гнева, от мук, от всего, что тотчас,
Обрушась на сына, под матерью пол закачало?
Иль раньше, когда ни за что обругал он со зла
Товарища школьного… Боже, что с матерью сталось!
Она в исступленье пощёчину сыну дала,
А ночью от этой пощёчины в муках металась.
Иль раньше ещё, иль почти что от самых родин…
Ведь против капризов его у неё, одинокой,
Лишь ласки бессильным оружием были, а сын
В крови уже нёс эти взрывы гордыни жестокой.
С весны ли, когда ты, девчонка, играла с судьбой,
Когда ещё доброго не отличала от злого
И не понимала, что жизнь разочтётся с тобой,
Что будущее подчиняешь ты власти былого.
О промах ребяческий, непоправимый вовек,
Хоть всё перечёркнуто в давнем свидетельстве неком…
Как страшно, когда самый близкий тебе человек
Мучительно видится самым чужим человеком!
* * *
Уходят сыны, уходят сыны:
В тапочках первых, из шерсти пушистой сплетённых,
В твёрдых сандаликах, стоптанных в играх и “драках,
В ботинках, натёртых до блеска, бегущих бегом на свиданье,
В сапожищах солдатских, тяжёлых и запылённых,
Уходят сыны, уходят сыны,
Увлечены и опалены
Лихорадкой огромного мира.
С каждой минутой — дальше на шаг,
С каждой минутой — нити слабей.
Неотвратимо отдалены,
Уходят сыны, уходят сыны.
Старая женщина встала в начале дороги.
Стоит и стоит одиноко на старом пороге, –
Но шевелясь, не разгибая спины…
И всё дальше уходят, уходят сыны.
ПИСЬМО НАЧАЛЬНИКУ СТРОИТЕЛЬСТВА ТОВАРИЩУ БОЧКИНУ
Дорогой товарищ Бочкин, обращаюсь к Вам с письмом
Пусть не кажется Вам странным то,
О чём пишу я в нём.
Вот сидят передо мною рядом шестеро ребят,
Огорченьем и надеждой взоры юношей горят.
Я в глаза ребят вгляделась,
К их прислушалась словам,
И причину их волненья сообщить решила Вам:
Вшестером послали в детстве их в училище одно,
Шестерым по окончанье званья токаря дано.
Вшестером они трудились и гуляли в выходной,
По одним учились книгам, жили в комнате одной.
Всё на шесть частей делили. И когда ложились спать,
Так друг дружку укрывали, как когда-то в детстве мать.
Так и жили и учились неразлучные друзья,
Даже маленьких секретов друг от друга не тая.
Миновали годы детства — шестерых уж стройка ждёт,
Интересно здесь трудиться — знают это наперёд,
Только вот одно несчастье, вот о чём грустят друзья —
Вшестером им жить, как прежде, в общей комнате нельзя.
Говорят, приказ начальства. Но поймите, их ведь шесть,
И такое положенье надо как-нибудь учесть.
Как же могут разлучиться эти шестеро ребят?
А в райкоме комсомола их и слушать не хотят:
«Вам условия для жизни предоставлены страной,
Почему же вам тесниться надо в комнате одной?
Вы ж, товарищи, на стройке, где задачи велики.
Как же вас в такое время беспокоят пустяки!..»
Дорогой товарищ Бочкин, я согласна, это так:
По сравненью с самым главным дело юношей — пустяк!
Но порой бывает — мелочь, как она и ни мала,
Оказать влиянье может и на крупные дела.
И от маленькой заботы, так бывает, ей-же-ей,
На душе у человека вдруг становится теплей,
И сильней забьётся сердце, и яснее станет взгляд.
Так что, думаю, не стоит огорчать таких ребят.
Просто в виде исключенья, на себя приняв «вину»,
Предоставьте в общежитье всем им комнату одну.
Пусть приказ о деле этом Вами будет срочно дан
С самым дружеским приветом. Подпись: С. Капутикян.
ВЕЧЕР
Потянуло вечерней прохладой,
Тонкий месяц на тучку прилёг,
В общежитье девичья бригада
Возвратилась в положенный срок.
Восемь каменщиц, восемь ровесниц
Всем восьми — девятнадцатый год…
Вспоминается девушкам месяц,
Что над дальним колхозом плывёт.
Пропылённые сняты спецовки,
Разноцветные блузки легки…
Смуглолицая нежно и ловко
Поливает на окнах вьюнки,
Черноглазая матери пишет,
Белокурая косу плетёт…
Только что это девушки слышат?
Кто под окнами с песней идёт?
Светлый месяц всё выше восходит,
Озаряет на стройке леса,
Где-то парни весёлые бродят,
Смутно слышатся их голоса.
Песня льётся всё мягче, всё тише,
Всё влюблённей вздыхает гармонь…
Чтобы лучше тоску её слышать,
Потушили девчата огонь.
Обе рамы распахнуты настежь,
И подруги, обнявшись в тиши,
То молчат от неясного счастья,
То смеяться начнут от души.
Кто поёт за окном — неизвестно.
Для кого — непонятно ещё.
Только в сердце от радости тесно,
Только щёки горят горячо.
Подымается месяц высоко,
Листья зябкие тронула дрожь…
«Что ты бродишь, гармонь, одиноко,
Что ты девушкам спать не даёшь?..»
НА ЮБИЛЕЕ ДЖАМБУЛА В АЛМА-АТЕ
Мы слетелись, друзья, из неведомых далей
Как дышалось легко на высоком пути!
И как будто затем самолёт создавали,
Чтоб могли мы друг друга скорее найти.
Пусть один от другого росли далеко мы
И в глазах отразился несхожий рассвет —
Мы беседуем так, будто с детства знакомы
Иль друг друга искали мы с детских лет.
Ведь от северных вьюг до бесснежного юга
Мы единой семьи, что любовью крепка.
Но могли ли мы, братья, понять друг друга,
Если б не было русского языка?
НА ДАЛЬНИХ ДОРОГАХ
Плывут, уплывают на юг облака,
А поезд на север спешит, и вокруг
Поля колосятся и даль широка…
Плывут облака, уплывают на юг.
Тоска по Армении сжала мне грудь.
Когда бы на миг очутиться мне там
И облаком белым неслышно прильнуть
К неласковым, диким, скалистым горам!…
ПЕСНЯ ДОРОГ
Как хорошо порой покинуть
И дом и город свой родной
И в мир, что пред тобой раскинут,
Отправиться совсем одной!
Где на земле ещё дороги
Так бесконечно хороши?
Где ветер странствий и тревоги
Так освежающ для души?
Пусть иногда меня не знают,
Откуда я, иду куда, —
Но незнакомую встречают
Гостеприимством города.
Как хорошо в краю далёком
По новым улицам пройти
И в лицах, что глядят из окон,
Родное, близкое найти!
И сблизиться со всеми, зная,
Что здесь везде твоя семья
И что везде ты как родная,
И со своими, и своя.
Где сразу станешь близкой всем ты,
Увидишь столько доброты,
Когда хоть робко, хоть с акцентом
Заговоришь по-русски ты.
Как хорошо, душою доброй
Вобрав всей Родины простор
Вернуться освежённой, бодрой
К подножью белоснежных гор,
Войти к друзьям и с жаждой новой
Вино своих садов испить
И под родимым кровом снова
Трудиться, радоваться, жить!..
ПОД КИЕВСКИМИ КАШТАНАМИ
1. Любовь
Я о тебе ещё в шестнадцать лет
Мечтала, как умела, по-армянски,
И все слова, нежней которых нет,
Шептала я несмело по-армянски.
С твоих больших неведомых дорог
Звала тебя, бывало, по-армянски,
О том, как ты прекрасен и высок,
В стихах я рассказала по-армянски.
Как знать могла я, что любовь свою
(В Армении поём мы по-армянски!)
Когда-нибудь потом я воспою
На языке другом, не по-армянски!
2
Иду… Из-под ног уплывает земля…
Качайтесь, качайтесь, каштаны!
Я жду — не появится ль радость моя?
Встречайте, встречайте, каштаны!
Как быстро темнеет! Не видно ни зги,
Уймите тревогу, каштаны!
Вы слышите, вы узнаёте шаги?
Откройте дорогу, каштаны!
Шаги замолкают… И вновь никого…
Печальтесь, печальтесь, каштаны!
Машите ветвями, зовите его.
Качайтесь, качайтесь, каштаны!
3
Мы идём по Крещатику.
Только не рок и не случай
Свёл нас здесь в этот час
на земле украинской твоей:
С детства рядом мы шли
под сияньем кремлёвских огней,
Оба мы подрастали
в союзе народов могучем.
Под листвою шелковиц
и под сенью каштанов зелёных
Во дворах нас обоих
Чапаев в атаки водил;
И прославленный Чкалов
на полюс с собой увозил,
Уносил нас обоих,
одною мечтой окрылённых,
И в театре Франко
и в театре моём Сундукяна
Мы Любовь Яровую
сто раз вызывали подряд…
А когда над землёю твоей
разорвался снаряд,
Долетели осколки
до стен моего Еревана.
Шёл ты первым на приступ,
бойцов за собой увлекая,
Я шагала с тобой
на далёких путях фронтовых.
Вместе в Киев вошли мы
и слёз не скрывали своих,
Оба вышли на площадь мы
утром девятого мая.
Сколько трудных дорог
остаётся у нас позади!
Мы идём по Крещатику.
Машут калины ветвями.
Сколько новых путей
устремляется вдаль перед нами…
Где б ты ни был — в грядущее,
знаю, нам рядом идти!
4. Прощание
Мой дом вдали, за жёлтыми горами…
Звонок… Другой… Настал прощанья час
И равнодушно, не считаясь с нами,
Спокойный поезд разлучает нас.
Остался за лесами белый Киев,
Бегут столбы, за окнами скользя.
Передо мной твои глаза, такие,
Синей которых выдумать нельзя.
Тряхнул наш поезд серой гривой дыма,
Зажглась на небе дальняя звезда.
Плывут ноля, бредут деревья мимо,
И остаются сзади города.
Со мной в пути далёкий белый Киев,
Бегут столбы, за окнами скользя…
Передо мной твои глаза, такие,
Синей которых выдумать нельзя.
Армения!.. В окошках ранний вечер,
И на чинары оседает дым.
Как братья, горы вышли мне навстречу,
Окрашены закатом золотым.
Меня места встречают дорогие,
Встречают черноглазые друзья…
Передо мной твои глаза, такие,
Синей которых выдумать нельзя.
* * *
Не жалуюсь на сердце я:
Пускай щемит, болит сильней!
Чужая радость мне – своя,
Чужая боль – своей больней.
Весь мир бы в сердце я взяла,
Костром горела б на ветру!
Лишь сердцем я всегда жила,
Пускай от сердца и умру…