В. Лифшиц
АЛЕКСЕЙ ЛЕБЕДЕВ
Цитируется по: “День Поэзии. 1960?, Советский писатель, Москва, 1960.
В морском бастионе Финского залива — городе Кронштадте — есть улица, названная именем поэта Алексея Лебедева. Для тех, кто любит стихи, остались два его маленьких сборника — «Кронштадт» и «Лирика моря», вышедшие при его жизни. А для тех, кто его знал, в памяти остался и он сам — живой и уже никогда не стареющий.
Невысокого роста, широкоплечий, сильный, года за три до войны он, курсант военно-морского училища, пришёл в «Молодое объединение» ленинградских поэтов со стихами о море, о флоте, о романтической морской службе. Чётко, словно рапортуя, он читал:
О бойцах, изведавших глубины,
берегущих пушки и рули,
жгущих уголь, знающих машины,
выводящих в битву корабли…
У всех начинавших свой литературный путь вместе с Алексеем Лебедевым он вызывал чувство, которое не назовёшь иначе как влюблённостью. Всё в нём радовало: его дарование, его дружелюбие, его открытый нрав. Вдумчиво и очень сознательно Алексей готовил себя к военно-морской службе и шёл к поставленной задаче целеустремленно, как торпеда. Отлично учился. Отлично знал английский язык. Был отличным боксёром. Ему не надо было искать «свою тему»,— смысл его жизни был смыслом его поэзии.
В самом начале войны подводная лодка, на которой Лебедев служил штурманом, ушла на боевое задание и не вернулась. Я узнал об этом на фронте, под Ленинградом. Для меня это была первая личная потеря.
Вскоре ко мне попало стихотворение Лебедева, написанное им накануне его последнего выхода в море. Оно и сейчас хранится у меня, неумело напечатанное на четвертушке бумаги, а сбоку — приписка, сделанная летящим лебедевским почерком, где буква «т» напоминает корабельную мачту: «Печатал я сам, потому извините…» Вот это стихотворение:
НА ДНЕ
Лежит матрос на дне песчаном
во тьме зелёно-голубой.
Над разъярённым океаном
отгромыхал короткий бой.
А здесь ни грома и ни гула.
Скользнув над илистым песком,
коснулась сытая акула
щеки матросской плавником.
Осколком лёгкие пробиты,
но в синем мраке глубины
глаза матросские открыты
и прямо вверх устремлены.
Как будто в мертвенном покое,
тоской суровою томим,
он помнит о коротком бое,
жалея, что расстался с ним.