Юрий Никандрович Верховский
ПОЛЁТ
1. ДЭДАЛ
Приди ко мне, возлюбленный Икар.
Вот — я решил великую задачу!
И празднеством я этот день означу;
Прими же крылья — мой бесценный дар.
Теперь в мечтах о родине не плачу:
Минос могуч, я — немощен и стар;
Но злу нанёс решающий удар.
Даров свободы втуне не истрачу.
О верь мне, сын. Недаром твой Дэдал
Познал страду творящего усилья
И всем богам молился и рыдал.
Почувствовал и в этой сказке быль я;
Благого неба тайну угадал —
И создал ныне царственные крылья.
2. ИКАР
Люблю полёт ночной — при свете звёзд.
Летя, прельщусь то этой, то другою —
Меж нами встанет лёгкою дугою
Невидимый — и достижимый мост.
Но только дню всю душу я раскрою.
Безгранный мир величествен и прост;
Я в крыльях чую жизнь, порыв и рост,
Я увлечён их мощью, как игрою.
А иногда, разнежен и ленив,
Спустившись низко, плавно пролетаю
Над гладью вод, над ширью рощ и нив,—
И вдруг, пронзая облачную стаю,
Взвиваюсь ввысь — и, глаз не заслонив,
Гляжу на солнце — и смеюсь, и таю.
3. НАЯДА
О наконец ты на моей груди!
Но недвижим, но бледен, как лилея,
Напрасно я, как мать, тебя лелея,
Шепчу, кричу: «Откликнись! Погляди!»
Как я ждала, в желаньях тайно млея,
Когда один летел ты впереди —
И низко, низко. «Милый мой! Приди!» —
И руки поднимала в полумгле я.
Как нежен шеи палевый загар…
Как кротко светит на тебя Плеяда…
Пошевелись, вздохни! Взгляни, Икар!
Любила солнце для тебя наяда!
О солнце! Взгляд твой — злейшая из кар!
Кому, за что — твой кубок, горше яда?!
* * *
Мой друг, ещё страницу поверни —
И жёлтую, и нежную страницу;
Вновь вызови живую вереницу
Крылатых снов блаженного Парни.
Полны весенней негою они.
Приветствуй бодро юную денницу —
И в юный мир чрез шаткую границу
Уверенно и радостно шагни.
На фоне утра нежно-розоватом
За стройной нимфой гонится пастух;
Их смех поёт хмелеющим раскатом.
Пока румянец утра не потух,
Любуйся им — твоим счастливым братом
И раскрывай влюбленной песне слух.
М. В. САБАШНИКОВОЙ
Заклятую черту перешагни,—
И летнюю страду сменит награда –
Лилово-синих гроздьев винограда
И тусклые, и жаркие огни.
Не для тебя высокая ограда.
Покорных лоз объятья разогни,
Отважно душной чащи досягни,
Чтобы узреть царицу вертограда.
В волшебную дрему погружены
Хмельные гроздья. Чуть листвой колышут
И винный запах в их огне лиловом.
В недвижном воздухе могучим словом
Заворожённые, молчат — и слышут
Присутствие таинственной жены.
* * *
Я в роще лавра ждал тебя тогда.
Ручьи, цветы — деннице были рады.
Алела розой утренней отрады
У ног моих спокойная вода.
Уж просыпались дальние стада.
Кричали резво юные монады.
А я шептал, исполненный досады:
«Нет, не придёт уж, верно, никогда».
Вдруг — лёгкий бег и плеск в воде ручья:
Ты, падая стремглав, ко мне взываешь.
Белеешь в алой влаге, исчезаешь…
Я ринулся к тебе, краса моя.
А за тобой — и смех, и вой кентавра,
И стук копыт гремел по роще лавра.
* * *
Я к ней бежал, вдыхая дух морской,
В забвении томящем и счастливом.
Над голубым сверкающим заливом
Стлал золото полуденный покой.
Вся розовея в пламени стыдливом,
Обвив чело зелёной осокой,
Она ждала с улыбкой и тоской
На лоне волн ласкательно-сонливом.
Вдруг над водой увидела меня…
Слепительные, пенистые брызги,
Прозрачные, пронзительные визги —
Рассыпались, сверкая и звеня.
И плеск далёк. Но миг — спешат обратно
В лазурном блеске розовые пятна.
* * *
Я думал, ты исчезла навсегда:
Судьба-колдунья всё жалела дара.
И безнадёжной едкостью угара
Пьянили дух шальные города.
Так проползли бесцветные года.
Толпа течёт; скользит за парой пара
По освещённым плитам тротуара.
И вижу — ты, спокойна и горда.
Твоё лицо прозрачное — из воска.
Темнеет брови нежная полоска.
В наряде чёрном строен облик твой.
И ты стоишь у пёстрого киоска.
Как хороши — и шляпа, и причёска,
Стеклянный взор, и профиль восковой.
* * *
В сиянье электрических огней,
Под гул автомобилей и трамвая,
Толпы не видя, глаз не отрывая
От черт знакомых, шёл я рядом с ней.
Стеклянными глазами всё ясней
Она глядела — маска восковая.
И, в радостной беседе оживая,
Сияла ясно страстью давних дней.
Очарованье вечных новых встреч
Под масками — мы оба полюбили.
И сладко радость бережно стеречь!
Да, это ты! Как тьма нам ни перечь,—
Горят огни, шумят автомобили,
И мы — вдвоём, и льётся жизни речь.
Цитируется по: Русский сонет: XVIII – начало XX века/Послесловие и примеч. Совалина В.С.; Сост. В.С. Совалина и Л.О. Великановой. – М.: Моск. рабочий, 1983. – 557 с. – (Однотомники классич. лит.).