Дмитрий Михайлович Ковалёв (1915 -1977)
Цитируется по: Ковалёв Д.М. Тихая молния. М., «Молодая гвардия», 1961, стр. 200
ГОРОД
Начало цикла тут: https://poezosfera.ru/dmitrij-kovalyov-stihotvoreniya-gorod.html
Стр. 90 – 110
***
Миры неисчислимые раскинув,
Свежа и бесконечно глубока,
Витает ночь
Над пятилетним сыном
И над землёй,
Что вертится века.
Спит кроха сын.
И спит земля-громада.
За часом час невидимый идёт.
Земля и сын — мои.
Чего же надо?
Лишь не забыть,
Что время нас не ждёт,
Лишь помнить,
Что в разгаре семилетья —
И каждый час,
Он день в себя вберёт.
Что было тяжко —
Не привык жалеть я.
Что будет трудно —
Знаю наперёд…
Доносится летучих конниц топот,
Шум веретён в прокуренной избе,
Гром реактивного…
Тысячелетний опыт
В томах, мой сын,
Откроется тебе.
Но не надейся только на страницы.
Учись, как жить, у века своего.
Прошедшее должно посторониться
Перед могучей поступью его.
ТИХАЯ МОЛНИЯ
И эта молния,
Тихая,
Зеленоватая,
Всю её жизнь озарила.
В белом от пыли саду,
За развеянной по ветру хатою,
Сына своими руками зарыла.
И в чём стояла,
Одна
Поплелась темнотою.
И всё кого-то звала среди ночи, лаская.
В лес привела её ранняя стежка людская.
Искры шуршали под хвоей густою.
Только и помнила —
Как опустилась устало
Там, где грибы собирала, давно ли,
девчонкою.
Всё ей казалось,
Что сын у груди копошится ручонкою…
Сколько потом
Эшелонов проклятых на воздух взлетало…
В молниях быстрых кружится неслышно
метелица.
Город внизу в вечереющей сини…
Всё и теперь
Ждёт кого-то,
Хотя не надеется,
Всё ещё шепчет кому-то о сыне…
Брызжет, как солнце, кипит под рукой у ней
дело.
Всё — будто снилось.
И век ещё будто не прожит.
Не потому ль,
Что привыкнуть к нему не успела
Всё до сих пор
Позабыть и отвыкнуть не может.
Не может.
СЫНЫ
А у меня — сыны…
И странно мне:
Давно ли сам я спал вот так же сладко?..
На лбу морщин ощупываю складки
В такой знакомой с детства тишине.
За тонкой стенкой ходики стучат.
В окне деревьев шелестят вершины.
Как нам хотелось стать скорей большими
И что с того, что путь был непочат.
Казалось всё так ясно и так просто.
Но жизнь ещё превратностей полна.
Сгребла нас всех мальчишками война.
Одела в грубые шинели не по росту.
Без слёз от сердца отрывали мать,
Всё петушились,
Головой не никли.
Мы уверяли:
— Нам не привыкать.—
Как будто в самом деле мы привыкли.
Так
Сразу
Мимо юности своей
Шагнули в возмужалость.
На висках…
Да что виски?
Смотрю на сыновей:
Ручонки — крыльями,
И зори — на щеках.
А сколько, сколько вас таких, птенцы!
Одних, как я, голубят вас отцы —
И вы во сне чему-то улыбнулись…
К другим с полей военных не вернулись..
Ещё темно.
И лишь за лесом где-то
Завод багровым светится огнём.
Взрослеют наши дети с каждым днём.
Проснусь —
И думаю о них я до рассвета.
Не забывай:
Быть может, тяжесть вся
На неокрепшие их плечи ляжет.
От дум ущербных их оберегай
И от соблазнов мнимой правды вражьей.
Не забывай:
Быть может, им война,
Как нам, увидеть юность помешает.
Рассветная мне эта тишина
Доверия большого не внушает.
***
Есть маленькая станция на свете,
Где поезда стоят какой-то миг.
Там сосны редкие качает ветер,
И светятся огни сквозь ветви их.
Есть человек, ещё глазами юный.
За сотни вёрст тот человек живёт.
Но всё он представляет ночью лунной,
Как он на этой станции сойдёт.
Как сливы у шлагбаума спросонок
Пылят туманом цвета своего,
И девушка, почти ещё ребёнок,
Сквозь слёзы детства смотрит на него.
Давно у линии зеленостенной
Малыш играет, на неё похожий,
И на руки берёт его военный
И прижимает ласково…
А всё же —
Спасибо ей в том возрасте счастливом,
Когда и ситчик стираный к лицу,
Огням, и соснам, и цветущим сливам,
У переезда сеющим пыльцу.
Спасибо ночи, что в туманах лёгких,
И месяцу, что светит с высоты…
Не будь бы их, кристальных и далёких,
У человека б не было мечты.
ЛЮДИ СТРОЯТСЯ
Нынче строятся все, как посмотришь, подряд,
Забывая усталость, не помня седин:
И большая семья, где кормилец один,
И вдова, что уже подрастила ребят.
И когда поспевают в колхозе и тут?
Мастеров напасёшься ль на столько дворов?
Сами стены из шлака, как надобно, льют,
Штукатурят и красят,
Даже печи кладут,
Ей же богу, не хуже твоих мастеров.
На завалинке вечером много обид:
— Только званья того, что строительный
склад!—
А наутро глядишь:
ЗИЛ со шлаком стоит.
И ковши зашуршали старательно в лад.
Всей семьёй,
Всей бригадой,
Всей улицей тут.
И, как крепости, стены
Растут и растут.
И ещё со времён отгремевших атак
Никогда наши люди не строились так.
Иль не знают они, как свиреп водород?
Или в силу иную поверил народ,
Что надеется, как ни пугай его, жить
И что даже готов душу в камень вложить?
СЛУЧАЙНЫЙ РАЗГОВОР
Да какая ж я тебе старуха, милая?
Да я же тебе в дочери гожусь.
Даже и кормильца не вскормила я —
Чтоб сказать, что сединой горжусь.
И морщинами-то я помечена
Не в геройский, не в военный год.
Мне и рассказать-то вроде б нечего,
Если мелких не считать хлопот.
Всю-то безотцовщину соседскую —
Этот хвор, нет книжки у того, —
Каждую нужду я вижу детскую:
Все свои — как нету своего…
Только вот немного приустала я:
О себе ль печёмся без конца?
А душа-то у меня не старая —
Помоложе твоего лица.
ФРОНТОВИК
На роликах — полчеловека.
Кто не подумал про себя:
«Уж лучше смерть,
Чем быть калекой…»
А он берёт сынка, любя.
А он работает в артели.
А наработавшись, непрочь
Жене в её домашнем деле
С нехитрой шуткою помочь…
Уже воюя не с врагами,
Вдове он с пенсией помог —
Другой бы столько и с ногами
Не выходил, как он без ног.
Раззеленил с людьми своими
Насквозь всю улицу свою.
Добился —
Чтобы дать ей имя
Солдата,
Павшего в бою…
Но только упаси вас боже,
Друзья мои, от одного —
Неосторожно боль тревожа,
Задеть при нём беду его.
Быть может, мы и не заметим,
Как сразу постареет он…
Ведь он и счастлив только этим,
Что от других не отделён.
СЕМЬЯ
Пригрела кошку белая печурка.
Свернувшись, дремлет, как зайчонок, шаль.
Напрыгавшись за день, его дочурка
Так сладко спит, что потревожить жаль.
На цыпочках он выйдет.
Дверь без стука
Прикроет за собой –
И на завод.
И столько за день перенянчат руки
Железа,
Что тяжёлый он придёт.
Но дочку всё ж возьмет он на колени.
Негнущейся пудовой пятернёй
Погладит
И расскажет про тюленей,
Что спят на льду со всей своей роднёй.
И вспомнит с сонной девочкой на шее
О бугорке зелёном под сосной,
У травяной осыпанной траншеи,
У кочковатой заводи лесной.
Вот знала б —
Как разумница пятёрку
Всегда к приходу папки припасёт,
Прожарит вымытых тарелок горку,
Соседскую наседку попасёт.
Вот видела б —
Как дочь на мать похожа…
И давним-давним оживает ночь –
И словно он становится моложе…
А утром первою проснулась дочь
И не по-детски думала упрямо,
Касаясь ранних папиных седин:
Что у неё и папа он и мама,
Что у неё, малышки, он один.
***
Алексею Югову
Опять рассвета синее окно.
И лунное дороги полотно.
И смутные огни в неясной роздыми.
И жёсткая, постель бессонной роздуми…
И то —
Чему вернуться не дано.
НАСТРОЕНИЕ
А только-то и было,
Что каморка,
Ведро с водой
Да карточки на хлеб.
Маячил ледник под окном, как склеп,
И вечно мокрая опилок горка.
Кулички эти стали местом людным.
Бараки эти все пошли на слом.
Но всё же
Очень жаль чего-то
В скудном
И неустроенном таком
Былом.
Не варим суп с тобою, как варили,
У примуса курного своего.
Давно уже мы так не говорили,
Что, кажется, не высказать всего.
И от развалин не летит пылища.
Не слышно, как ругается сосед.
Нет постоянной тусклости в жилище,
Где в каждом взгляде
Солнечный привет.
Да так ли,
Что с годами почему-то
Чем больше чувствуешь,
Тем меньше слов?
А что, как если это не минута?
Не настроенье смотрит из углов?
И допустить не смею,
Чтобы стала
Другой ты,
Память эту не храня,
Чтоб я с работы приходил усталый,
А ты со мною — словно без меня.
ИСТИНЫ
Сколько там ни мудри,
А простые останутся истины.
Что стоят до поры
Великаны, одетые листьями.
И что шумные вёсны
Тревожат по-своему каждая.
Что несчётны они.
А живу-то на свете однажды я.
И малы до обидного
Сроки любого свершения.
И ломает довольство —
Кого не сломили лишения.
И крепка, хоть не пишется,
Старая, старая ижица…
Но не этим живу,
И не этим душа моя движется.
Потому-то, быть может, и молодость
Вечною кажется.
И сама неизбежность
Со здравою мыслью не вяжется.