Виктор Шкловский
Добро и гений
Цитируется по: Страницы воспоминаний о Луговском. М., «Советский писатель», 1962, 232 стр.
С. 110 – 115
Холмы мягкими волнами, их здесь называют полками, поднимаются в Тянь-Шаньские горы. Горы стоят над нами. Внизу яблоневые сады. За ними ели. За елями снега. Из снегов в город бежит быстрая река, расплетается в арыки улиц. По улицам растут высокие, в два раза выше, чем дома, тополя. Корни тополей омываются ледяной снеговой водой Тянь-Шаня.
Это — Алма-Ата, город, который Владимир Луговской назвал «городом снов».
Один приезжий писатель-поляк, посмотревший на этот город, на снега над ним, сказал: тут могут присниться большеглазые тигры.
Здесь безветренно. Зимой тополя обрастают инеем и снегом. Стоят безмолвно; иногда раздаётся хруст: безмолвная снежная тяжесть раздавила дерево.
В этом городе зимовала советская кинематография в трудные военные годы. Здесь работал Эйзенштейн. Здесь снимался «Иван Грозный».
Фанеры, из которой строят декорации, конечно, здесь не было. Декорации строили из казахских матов, сплетённых из степной травы — кажется, её называют чили, — на ней хорошо держится штукатурка.
Это было время слухов, дальних боёв.
Я прожил здесь год. С. М. Эйзенштейн, широкоплечий, большеголовый, несколько коротконогий, спокойный, снимал великую ленту. Вторая серия этой ленты увидела свет через четырнадцать лет, и оказалось, что она не отстала.
Текст для ленты Сергея Михайловича писал Владимир Луговской.
У разных писателей разная судьба. Есть писатели однократные, которые начинаются быстро, сильно и потом не могут даже повторить себя. Очень немногие писатели начинаются многократно. Ещё меньшее количество медленно вырастает, как будто принимает от жизни новые притоки.
Владимир Луговской начал хорошими стихами о пустыне, о большевиках, которые переделывают пустыню, о ветрах пустыни. В военный год он оказался в безмолвной, безветренной Алма-Ате. К этому времени Владимир Луговской вырос в огромного писателя. Он писал о совести и добре.
Я помню его поэму об Одиссее. Плывёт великий путешественник; в поэме «Одиссея», как говорил Страбон, рождалась география. И с Одиссеем вместе, как говорил поэт Луговской, плывёт человечество, жадное к далям. Не вернутся домой спутники Одиссея, он один приедет в свою Итаку и будет мстить людям, которые считали его мёртвым. А вокруг него — чудеса неведомого мира.
Поэма об Одиссее огромна. Мне кажется, частью её является песня об Алма-Ате.
С. М. Эйзенштейн гениален. Он создаёт новую кинематографию — упрямо и не для себя. Он видел по-новому свет. По-новому видит русскую историю. Понимает её жестокие необходимости. Разгадывает характеры людей эпохи Грозного. А рядом с ним живёт шумное племя кинематографистов.
Холодно. В пустом кинотеатре чуть ли не рогожами разделено логово, в котором живут отдельные люди и семьи. Чёрную лапшу ест, поставив между коленями берданку, сторожиха на кинофабрике, размещённой в колонных залах бывшего Дворца культуры.
Сны, огромные, как индийские слоны, сошедшие с барельефов, снятся великому режиссёру.
В пустом зале кинофабрики стоит гроб молодого кинорежиссёра, погибшего в пустыне на работе.
Нечем было топить. Топили саксаулом и саксауловой пылью. Саксаул — дерево, похожее на адские деревья, которые рисовал Доре в иллюстрациях к Данте.
Железно-крепкие, безлиственные, скорченные деревья давали каменноугольный жар. Их. нельзя пилить — они слишком крепкие; их разбивают, как стекло.
Молодой режиссёр, который хотел снимать прекрасную казахскую поэму о Козы-Корпеш и Баян-Слу, был освобождён от военной службы потому, что у него было больное сердце. Он поехал на заготовки саксаула, работал. Там он и умер. Оттуда привезли его гроб.
Он говорил о своей будущей постановке: я буду ставить, очистив душу и вымыв руки.
Это действительно прекрасная поэма. Женщина любит юношу.
У него соперник, могучий герой. Богатырь, который может один пасти стада племени и вырывать для этих стад, когда они жаждут, пруды.
Он любит девушку, а она его не любит. Когда они погибли все трое, три дерева выросли на их могиле. Дерево богатыря пыталось и тогда разъединить купы деревьев, выросших из влюблённых в друг друга сердец.
Я спросил седобородого акына Нурпеиса, почему в песне Баян-Слу права перед героем в своей нелюбви: тот ведь спасал народ. Нурпеис мне ответил: герой этот — природа, а они люди, человек же может быть побеждён природой, но он прав всегда перед природой, потому что он человек.
С. М. Эйзенштейн прожил очень тяжёлую жизнь, всё время продвигаясь вперёд, создавая искусство для сегодняшнего, завтрашнего и послезавтрашнего дня. Но тот юноша, который заготовлял саксаул, тоже прав. Он человек, простой человек, который тоже мог бы вырасти в великана, он прав перед природой и гением.
В городе снов, среди деревьев, покрытых снегом, в городе, не знающем ветра, поэт думает и пишет о справедливости и вдохновении. Он никого не осуждает, он знает о равенстве сердец, о том, как трудно жить человеку, молодому творцу. Трудно заготовлять саксаул. Трудно снимать грандиозного «Ивана Грозного» в городе, где нет фанеры. Трудно Одиссею плыть домой на Итаку для встречи с женой, для мести и справедливости.
Через горы времени, через годы войны, через усталость рос поэт к простым поэмам о добре и вдохновении.
Он рос, как ель.
Первые пять-шесть лет ель растёт, как ребенок, не перегоняя его. Потом ель упирается в землю жёлтыми лапами, и гонит в небо зелёную шумящую стрелу, под тенью которой автобус кажется маленьким.