Сергей Наровчатов (1919 – 1981)
Цитируется по: Наровчатов С. Стихотворения и поэмы/Вступ. статья А. Урбана. сост., подг. текста и примечания Р. Помирчего. Л.: Сов. писатель, 1985. (Б-ка поэта. Большая сер.).
90. – 99.
90. ДОРОГА В ТЧЕВ
Я сегодня расскажу вам про дорогу в Тчев,
Как на пыльном перекрёстке битых три часа
Я стоял, ошеломлённый, вовсе проглядев
Всё видавшие на свете синие глаза.
Вёл колонну итальянцев однорукий серб,
Под норвежским флагом фура проплелась, пыля,
И мне честь, шагая мимо, отдал офицер
В непривычном мне мундире службы короля.
Шли цивильные поляки — пёстрая толпа!
Шёл француз под руку с чешкой — пара на большой!
Их вчера столкнула вместе общая тропа,
Завтра снова их наделит разною судьбой.
Шёл старик в опорках рваных, сгорблен, сед и хром,
С рюкзаком полуистлевшим на худой спине.
«Где батрачил ты — спросил я. — Где свой ищешь дом?»
— «Я профессор из Гааги», — он ответил мне.
Шла девчонка. Платье — в клочья, косы — как кудель…
— Вот, — подумал я, — красотка с городского дна.
«Как вы хлеб свой добывали, о мадмуазель?» —
И актрисой из Брюсселя назвалась она.
Шёл в диковинных отрепьях, сношенных вконец,
Черномазенький мальчишка, — что за странный взгляд?
«Где ж ты родичей оставил, расскажи, малец?»
— «Их повесили в Софии год тому назад».
Так и шли людские толпы. Что там толпы — тьмы!—
Всех языков и наречий, всех земных племён.
В эти дни земле свободу возвращали мы,
В эти дни был сломлен нами новый Вавилон.
1945
Тчев
91. ПРАЗДНИЧНЫЙ ТОСТ
Под свет ракет идя вперёд
У смерти на виду,
В бою встречал я Новый год
В сорок втором году.
Под стать крепчайшему вину
Крепчал ночной мороз,
И я впервые за войну
Поднял солдатский тост.
— Пусть век живёт моя страна,
Пусть сгинет враг без следу,
За свет без тьмы, за жизнь без дна,
За полную победу!
От боя к бою жизнь моя
Текла с удачей в ряд,
И сорок третий встретил я
В бою за Ленинград.
Держал за глотку голод нас,
Но свет кремлевских звёзд
Был с нами в этот чёрный час,
И светел был мой тост.
— Пусть век живёт моя страна,
Пусть сгинет враг без следу,
За свет без тьмы, за жизнь без дна,
За полную победу!
В краю родном, в кругу родном,
У Пулковских ворот
Я встретил в клубе полковом
Сорок четвёртый год.
Но был, как прежде, близок враг,
И был, как прежде, прост
Уже испытанный в боях
Мой новогодний тост.
— Пусть век живёт моя страна,
Пусть сгинет враг без следу,
За свет без тьмы, за жизнь без дна,
За полную победу!
Ломали мы за валом вал,
Бежали вспять враги,
И сорок пятый я встречал
У Нарева-реки.
Была уж близкой наша цель,
До Пруссии — сто вёрст.
И поднял я весёлый хмель
Под свой привычный тост.
— Пусть век живёт моя страна,
Пусть сгинет враг без следу,
За свет без тьмы, за жизнь без дна,
За полную победу!
1945
92. СКАЗКА
Туча низко над бором нависла,
На ветру разметалась волглом…
Не цвечёное коромысло —
Радуга черпала Волхов.
Но едва я посмел удивиться,
Как, с заречной поднявшись нивы,
Вечер взмыл синекрылой птицей,
Семицветное застив диво.
Вслед за ним, как за вещим словом,
Я пошёл через темь перелесиц,
Где, запутавшись в чаще сосновой,
Криворогий качался месяц.
Где звенели голосом девьим
Дивьи сказки и поговорки
И царевич к дальним кочевьям
Вёз беглянку на сером волке.
Но забредили очи кровом,
И раздвинул я частые ветви,
И застыл, навек очарован,
Увидав на чистом рассвете,
Как в одежде из сказок древних,
С лаской светлой во взгляде синем
Над лесной склонилась деревней
Матерь песен моих — Россия.
1945
93. СЕВЕРНЫЕ ЯРОСЛАВНЫ
Я северных не славил Ярославен,
И где тот слог, чтоб рассказать о них?..
Но найден слог! Торжественен и плавен
Старинный наш, высокий наш язык!
Все честные слова его уместны —
Горят, как самоцветы на свету! —
Родные наши сёстры и невесты,
Чтобы восславить вашу красоту!
Нет, не ресницы славлю я, но вежды,
Не взгляд, но взор сестры своей Надежды
И светлыми словами неустанно
Уста и очи славлю у Светланы.
Ланитами я щёки назову,
Румянец Веры вспомнив наяву,
И называю пальцы я перстами,
Над пяльцами увидев руки Тани.
Я славлю лебединые походки,
Былинный росчерк ваших губ и глаз,
Я славлю вас, архангелогородки,
И русский Север, пестовавший вас!
Февраль 1946
Архангельск
94
Не устоишь! Сшибает наземь вихрь,
Снег бьёт в лицо, и небо помутнело…
Да это уж не ручек ли твоих,
Любимая, погибельное дело?!
Ведь это ты накликала метель,
Чтоб закружить меня, чтоб обезножить
И, бросив в ночь, ничком под эту ель,
Уж никогда солдата не тревожить.
Сто тысяч призраков взвились вокруг,
В снегу летучем плещут и роятся…
Так вот он, заколдованный мой круг,
Радоваться или бояться?
Безмерный круг несовершённых дел,
Создания, не знавшие рожденья,
Здесь всё, что я посмел и не сумел,
Желанья, замыслы и намеренья…
Как много их!.. Всё ближе кольца вьют,
Клянут, грозят и требуют к ответу.
И — не уйти… Так пусть свершают суд
По твоему, любимая, навету.
Ведь это ты накликала метель,
Ведь это ты их вызвала сегодня…
И ночь не в ночь, и ель уже не ель,
Но белый столб над белой преисподней.
Да, это ты накликала метель!
Но хватит… Ведь за этой канителью
Я позабыл, что на дворе апрель,
Умытый и ручьями и капелью.
Что здесь и дня без солнца не живут,
Что снега здесь не помнит черепица
И уж давно на крышах гнёзда вьют
Похожие на наших цапель птицы.
Вы скажете, что я сошёл с ума,
Вас оглушив набором слов гремящих.
Но, право б, я не написал письма,
Не заклеил бы и не бросил в ящик,
Когда б трава не искрилась в росе,
Когда б в себя не верил я на деле,
Когда бы я умел любить, как все,
Когда б сейчас не первое апреля.
Март 1946
95. ДРУЗЬЯ
Когда давно в казарме спят,
И всюду тишь да гладь,
И уж никто меня в штадив
Не вздумает позвать,
Я вынимаю из стола
Тяжёлую тетрадь.
В ней всё, чем в детстве бредил я
Ночами невпробуд,
В ней лучшая из всех моих
Немыслимых причуд:
В ней марки всех времён и стран
Радугой цветут.
Вот эта, с белою каймой,
Не марка — клад!
Как чётко вычерчен на ней
Данцигский сенат,—
Его я с ротой брал своей,
И штурмом был он взят.
Венгерской марки тёмный цвет-
Цвет далёких глаз,
Я черноглазую одну
От немцев в Пеште спас.
Едва ль не Венгрией самой
Она мне назвалась.
И сколько марок, столько вех,
Попробуй позабудь!
Их никому не очернить,
Ничем не зачеркнуть.
Стоцветной лентой по листам
Тянется мой путь!
На марке город Бухарест
Большим горит пятном.
Он, к сожалению, лежал
Не на пути моём,
Зато мой друг, майор Попов,—
Помкоменданта в нём.
И английская тоже здесь…
Газеты говорят,
Что в Лондоне идёт конгресс,
А там как делегат
Платон Никитич Воронько,
Названый мой брат.
Мелькают марки ста земель,
Что мы спасли от бед.
Я все края твои узнал,
Бескрайний белый свет!
Везде сейчас мои друзья,
И — удержу им нет!
Апрель 1946
96. НА КУЗНЕЧИХЕ
Пройди по Кузнечихе в воскресенье,
По шумной, по весёлой, по хмельной,
Где, словно трав весеннее цветенье,
Платки девчат горят над мостовой,
Где золотые с чёрным ленты плещут
Меж синих и малиновых погон,
Где ветер платья, словно карты, мечет,
Полста оттенков выкинув на кон.
Здесь в этот день веселье не в находку,
В бараках, прикорнувших у реки,
Отменную матросскую чечётку
Лихие выбивают каблуки.
И чуть ли не у каждого порога
Заливистые плачутся меха
Про море, что раскинулось широко,
Про гибельную участь Ермака.
Но близко полночь. И опять всё тихо,
На белом небе свет белесых звёзд.
Я б хорошо зажил на Кузнечихе,
Когда б не помнил про Кузнецкий мост.
Май 1946
Архангельск
97. ПЕХОТИНЕЦ В СОЛОМВАЛЕ
Невысокий и угловатый
В гимнастёрке с планкой цветной,
Он по пыльной идёт и щербатой
По соломбальской мостовой.
Деревянные стонут панели,
Небо пасмурное в облаках…
Но в глаза б вы его поглядели,
— Сколько счастья в его глазах!
Он бы мог припомнить иные,
Разлинованные, как тетрадь,
Наутюженные мостовые,
Только что их ему вспоминать!
Он и в Вене бывал и в Берлине,
Но лишь здесь с ним рассталась грусть…
Кто, как он, тосковал на чужбине,
Всюду счастлив с тобою, Русь!
Май 1946
Архангельск
98. РОССИЯ
Россия! Зачарован этим словом,
Я в сердце сохранял его своём.
В нём посвист стрел над полем Куликовым,
В нём стук мечей на озере Чудском.
В нём издавна мечта по дружбе братской,
По правде человеческой растёт…
Лейб-гвардия бунтует на Сенатской,
И не страшит крамолу эшафот.
И ширятся и вырастают песни,
Крылами опаленными шумят,
Встают над мостовыми Красной Пресни,
Над первой славой первых баррикад…
Я помню всё! И я горжусь по праву,
Горжусь тобой, моя родная Русь…
Но отчего ж твою былую славу
Безмерная пронизывает грусть?!
Да оттого, что мой народ могучий
В тенетах бед, в тисках невзгод и зол
Томился, ждал и рвался к доле лучшей
Из века в век, как скованный орёл.
И как орёл стремит полёт в просторы,
Так и народ мой вышел к Октябрю,
Когда безвестный канонир «Авроры»
Для всей планеты возвестил зарю.
Прошли года. И ты, моя Россия,
В такой сейчас поднялась красоте,
Что рад я повторить слова простые:
«И ты не та, и мы уже не те!»
Высокий свет грядущих поколений
Пройдя и побеждая смерть и тлен,
Своих врагов поставив на колени,
Не ты ль полмира подняла с колен!
Август 1946
99. МОЛОДЫЕ КОММУНИСТЫ
Наш стаж ещё не вымерен годами,
Пять лет от силы — вот он, кровный, наш!
Но он шагал такими большаками,
Где день за год засчитывался в стаж.
Нам партия дала свои начала,
И вехи, по которым нас вела,
Рукой отдела кадров записала
Навечно в наши личные дела.
Не раз мы были пулями отпеты,
Но, исходив все смертные пути,
Мы с семизначной цифрой партбилеты
Сквозь семь смертей сумели пронести.
И правильность законов диамата
Проверили с гранатами в руках
На улицах Орла и Сталинграда,
На венских и берлинских площадях.
Чужую старь сличая с нашей новью,
Мы, повидав полдюжины столиц,
Узнали цену каждому присловью
Изрядно обветшавших заграниц.
Испытанные партией на деле,
Мы с ней пришли к черте большого дня,
Когда нам приказали снять шинели,
Не оставляя линии огня!
Но как на фронте, заново и снова,
Мы веруем в свой путь через века,
Как веруем мы в ленинское слово
И в наш ЦК!
Сентябрь 1946