Валентин Кузнецов.
Слово о друге.
Он работал неторопливо, как бы с прохладцей. Он не ошарашивал публику тяжеловесными поэмами или километровыми стихами. Он строил свою Поэзию деловито, толково, накрепко. Он разрабатывал в себе один пласт – пласт сурового и мужественного труда шахтёров. Поэзия его пряма и откровенна… В ней бьется острое пламя юмора, струится свет человеческой улыбки. В его поэзии нет пустой породы. Жажда жизни. Жажда разговора с собеседником – главное в его творчестве. Он подсмеивается над своими дружками-шахтёрами так же искренне и незлобиво, как и над самим собой. Его стихи пересыпаны солью шахтерского быта. Занозистые, порой грубоватые «словечки» взяты им не с улицы, а добыты глубоко под землёй, где рубится уголь, где чёрная пыль забивает глаза и въедается в кожу. Там, в забое, идет бой! Там гляди в оба! Там без крутого слова не обойтись.
«Я родился под шум вагонеток и клети»,- говорит поэт. Да. Это так. Едкий дым горячих терриконов, грохот бегущих вагонеток и клетей окружали детство поэта. Потому он с такой человечностью, с такой любовью писал о «подземных людях». Тяжёлый труд шахтёров был для него неистощимым родником поэзии. С каким-то юношеским удивлением писал он о празднике шахтёров, о том, как, очумев от весны; крепильщик на штреке обнимал сосну-лесину.
Тяжело умирать молодым. Горько думать о том, что потеря молодого таланта невосполнима. Вот о чём я думал, читая стихи, оставшиеся в письменном столе Николая Анциферова. Нет, не выветрилось, не погасло пламя его поэзии. Она идёт навстречу людям, светится доброй улыбкой, и «только крапинки синие на лице».
Валентин Кузнецов — этот человек действительно заслуживает нашего внимания. Он всегда готов прийти на помощь и поддержать в трудную минуту. Его дружба — настоящая ценность, ведь с таким человеком можно поделиться любыми переживаниями. Валентин вдохновляет своим оптимизмом и отзывчивостью. Надеюсь, больше таких друзей в нашей жизни!