Алексей Заурих (1941-1983)
Цитируется по: День поэзии 1988. Москва:Сборник. – М., “Советский писатель”, 1988, 192 стр.
Велик и шумен наш поэтический лес. Тут тебе величественные кедры, хмурые дубы, стремительные сосны и дрожливые березки, выбивающиеся из кустов бузины и шиповника.
Многоголос, пёстр и звучен лес. Стоишь, смотришь, думаешь. Всё есть… А чего-то не хватает. Чего? Огнистой осинки! Оглянешься – да вон она, на отшибе леса, небольшая, хрупкая, озябшая. Как крутит и мочалит её осенний ветер! Так и кажется – поломает. Но она стоит – в дрожи и ознобе, искро-листо-мётная!
Вот таким я представляю себе поэта Алексея Зауриха. Он был из тех негромких лириков, без которых наш поэтический цех не полон.
Сорок лет жизни ему отмерила судьба. Сорок лет. Много ли? Много, если оглянуться на классиков XIX века. И можно было ещё поработать. Но судьбу не выбирают. Я хорошо знал Алёшу Зауриха. Скромный, тихий, бедно одетый и почти всегда голодный, он незаметно входил в клуб писателей, какой-то сонный и помятый, пристраивался к столику, садился, закуривал и чего-то ждал. Ждал друзей-поэтов.
– Алёша, здравствуй!
Он быстро вставал и предлагал тебе свой стул, сигарету. Он был вежлив, учтив.
– Чашку кофе или стакан вина?
Он разводил руками, хлопал себя по карманам, грустно кивал, находя завалявшуюся медь.
– Не беспокойся, Лёша, у меня есть.
Не спеша и размеренно текла беседа. Столик обрастал поэтами. Читались стихи. Он слушал как бы одним ухом, склонив голову к читающему, слушал внимательно, чутко, Уважал чужой труд. Сухо оценивал: «Хорошо!» Или напрямик резал: «Чепуха собачья!» Редко читал сам.
– Лёша, как работалось почтальоном?
– Здорово работалось. Скольких людей узнаёшь. В каждом доме – свой мир.
Помимо службы Музе он служил на почте, разносил газеты, телеграммы, письма. Письма горькие, радостные, пёстрые, как осенний лес.
Он мало печатался, писал трудно. Его, семнадцатилетнего, поддержал Сергей Васильев, напечатал в журнале «Октябрь». Лёша был благодарен ему.
Перебирая архив Николая Анциферова, я обнаружил стихи Алёши Зауриха «Солдат». Что-то не припомню, чтобы эти стихи печатались. В его маленьких, но ёмких и редких сборниках не нашёл. А стихи свежие, с исторической перекличкой, настоящие. Жаль, что одно. Может быть, у кого-то сохранились ненапечатанные? Хорошо бы собрать, издать сборник, небольшой, скромный. Но огнисто-яркий, как та осинка на отшибе, без которой лес – не лес.
Валентин Кузнецов
СОЛДАТ
Во мне-боль павших, но не сдавшихся
во все крутые времена.
На веки вечные оставшихся
в полях, где ночь, как смерть, черна.
Я будто их прошёл дорогами –
их сны, их звёзды, их бои.
Я их глазами темень трогаю,
их жажда губы жжёт мои!
О тропы памяти нелёгкие,
что мне открылись как с горы!
Привалы светятся далёкие,
как позабытые костры.
И вот, в ледовой сече канувший,
в том достопамятном году,
я у Вороньего у Камушка
на бой с немчинами иду.
Вот у костра присев на корточки
со всем Семёновским полком,
рассвета жду у речки Колочи,
вожу по лезвию бруском…
Что впереди, что там пророчится?
И вот на подступах к Москве
среди сугробов в чахлой рощице
фашиста бью по голове!
Всё это я. Я шёл и мучился.
Любовь владела мной и злость.
Нигде своей тяжёлой участи
мне избежать не довелось.
Но – глянь! – в траве дурманной, ягодной
над болью давних горьких дат,
готов к последней схватке яростной,
встаёт солдат, встаёт солдат…
Всего себя отдам я полностью,
покамест солнце не грядет,
покамест знамя чёрной полночи
к моим ногам не упадёт.