Николай Букин
Полярный корреспондент
Цитируется по: День поэзии 1964. М., “Советский писатель”, 1964, 174 стр.
Наверно, ещё не скоро я свыкнусь с мыслью, что Александра Ойслендера нет в живых. Двадцать лет прошло, как увидел его я впервые. Двадцать… А будто вчера.
…Далёкий и суровый край. Голые, продуваемые всеми четырьмя ветрами полуострова Средний и Рыбачий, а вернее — острова. Ведь в первые же дни войны они были отрезаны фашистскими войсками от материка. С трёх сторон — море, с четвёртой — враг. Сообщение с Большой землёй только по воде и по воздуху. Правый фланг Великой Отечественной войны. Здесь стояли насмерть североморцы. Бой за каждый камень, за каждый метр родной земли. И так все тысяча восемь дней и ночей.
В один из этих огневых дней и ввалился, именно ввалился, в тесную и вечно сырую редакционную, занесённую снегом землянку офицер в морской, ещё не очень обтёртой шинели. Она хоть и большого размера, но была до колен своему хозяину — рослому, стройному младшему офицеру с белым крабом на фуражке.
Все мы в редакции обрадовались новому пополнению — журналистов в нашем гарнизоне явно не хватало. А тут ещё поэт, член Союза писателей! Это ли не находка на позабытом богом клочке вечно мёрзлой земли! К тому же заочно, по стихам, печатавшимся во флотской газете, мы уже были знакомы с Александром Ойслендером. А песню на его слова «Два товарища» часто напевали друг другу:
Жили два товарища на свете —
Веселее не было дружков.
Оба молодые, оба Пети,
Оба из отряда моряков.
Можно сказать, эти «оба Пети» были членами нашего экипажа до самого конца войны.
Каждый день в ту пору приносил известия о славных подвигах североморцев в море, на суше и в небе. И они не могли не вдохновлять поэта-патриота Александра Ойслендера. Так появились его хорошие стихи «Мы из Полярного», «Пахари моря» и «Малютка».
И если тяжело придётся,
Когда в тиски зажмёт беда,
Железо, может быть, согнётся,
Но наши люди —
Никогда!
Такими строками о мужестве советского человека заканчивается «Малютка» — стихотворение о североморских подводниках.
На Рыбачьем Александр Ойслендер как-то быстро «акклиматизировался» и стал «своим». Мы взвалили на его плечи отдел культуры и быта газеты «Североморец», а также только что родившийся раешник «Слово ефрейтора Калистрата — русского бывалого солдата». Надо сказать, что Калистрат быстро стал популярным на фронте, и заслуга в этом немалая Александра Ойслендера. Так бывалый ефрейтор провоевал с нами всю войну и кончил её в чине старшины и с орденом Красной Звезды на груди.
Александр Ойслендер активно откликался на все боевые события, которыми была полна нелёгкая жизнь морских, пехотинцев Заполярья. Уже одни названия стихов говорят сами за себя: «Полуостров Рыбачий», «Сапёр», «Подносчик боезапаса», «Перед наступлением», «Высадка десанта», «Дорога на Петсамо» и др.
Небольшой коллектив нашей самой правофланговой редакции был дружным, хоть мы иногда между собой горячо спорили об искусстве, литературе и о разных житейских делах. Александр Ойслендер всегда занимал твёрдые позиции человека, убеждённого в правоте нашего дела, позиции коммуниста, хоть и без партийного билета в кармане. И это не только на словах, но и на деле. Он честно выполнял свой воинский долг. И, пожалуй, только одно обстоятельство мешало ему в жизни —это чрезмерная, какая-то даже наивная застенчивость и некоторая житейская неустроенность. Он был городским жителем, и ко многому, что связано с жизнью в трудных «полевых» условиях, не привык.
Каждый номер нашей газеты мы поочередно носили на визу в политотдел, который находился от нас в десяти километрах. Пешком ходить далековато, а газета выходила ежедневно. Поэтому начальство выделило нам лошадь — маленькую рыжую сибирячку. Летом она была под седлом, а зимой её запрягали в санки. Почти все мы были в прошлом крестьянскими парнями, и лошадь для нас не была диковинкой. А вот для Александра Ойслендера она была сущим наказанием. Как, с какого боку к ней подойти — он и понятия не имел. А уж о том, чтобы оседлать и запрячь её, и говорить не приходилось. Немалых трудов нам стоило научить его использовать на благо печатного слова вверенную нам одну-единственную тягловую силу. Кое-как наловчился он забираться в седло: было в нём что-то от Дон-Кихота — удобные стремена он игнорировал, и его длинные ноги болтались, как тяжёлые плети.
Но несмотря на многочисленные житейские трудности и суровые условия Заполярья, Александр Ойслендер мужественно свыкся со всем этим и нёс нелегкую службу, как и все его друзья-товарищи, с полной нагрузкой. Вместе с нами он освобождал от гитлеровцев Северную Финляндию и в Северной Норвегии окончил военную пору своей жизни.
Отгремели пушки, солдаты сняли с плеч автоматы, их место в строю заняли молодые. Вот к ним-то, молодым защитникам нашей Родины, сменившим своих героев-отцов, и приезжал не раз поэт с поседевшими висками, бывалый моряк Александр Ойслендер. Дружба с флотом и его боевым народом продолжалась. Она вдохновляла поэта на новые стихи, и мы с удовольствием читали его последние при жизни поэтические сборники «Всегда на вахте» и «Корабельная сторона», полные гуманизма и веры в торжество нашего дела. Он страстно любил Родину, он с честью служил народу. Он отдал ему всё — труд, и жизнь, и звонкий талант.
В одном из своих стихотворений Александр Ойслендер говорит:
Не знаю я — хватит ли срока
Всё сделать, увидеть, найти.
Срывай меня ночью, тревога.
Застань меня, утро, в пути.
…И вот его уже нет в живых. А я не могу, не хочу верить и листаю страницы его поэтических книжек, с которых поэт встаёт как живой, «завсегдатай переднего края… Ваш полярный корреспондент». И заявляю его же словами:
Завтра все вы прочтёте в газете.
А сейчас…
Он устал и продрог.
Не будите.
Пусть спит на планшете…
Ночь, нетель заметает порог!