Самуил Яковлевич Маршак
Цитируется по: Самуил Яковлевич Маршак. Избранная лирика. М., «Молодая гвардия», 1965. 32 с. («Б-чка избранной лирики»).
Стр. 5-16
СЛОВАРЬ
Усердней с каждым днём гляжу в словарь
В его столбцах мерцают искры чувства.
В подвалы слов не раз сойдёт искусство
Держа в руке свой потайной фонарь.
На всех словах — события печать,
Они дались недаром человеку.
Читаю: «Век. От века. Вековать.
Век доживать. Бог сыну не дал веку.
Век заедать, век заживать чужой…»
В словах звучит укор, и гнев, и совесть.
Нет, не словарь лежит передо мной,
А древняя рассыпанная повесть.
* * *
О том, как хороша природа,
Не часто говорит народ
Под этой синью небосвода,
Над этой бледной синью вод.
Не о закате, не о зыби,
Что серебрится вдалеке, —
Народ беседует о рыбе,
О сплаве леса по реке.
Но, глядя с берега крутого
На розовеющую гладь,
Порой одно он скажет слово,
И это слово — «Благодать!».
* * *
Когда, изведав трудности ученья,
Мы начинаем складывать слова
И понимать, что есть у них значенье —
«Вода. Огонь. Старик. Олень. Трава», —
По-детски мы удивлены и рады
Тому, что буквы созданы не зря,
И первые рассказы нам награда
За первые страницы букваря.
Но часто жизнь бывает к нам сурова:
Иному век случается прожить,
А он не может значащее слово
Из пережитых горестей сложить.
* * *
Когда мы попадаем в тесный круг,
Где промышляют тонким острословьем
И могут нам на выбор предложить
Десятки самых лучших, самых свежих,
Ещё не поступивших в оборот
Крылатых слов, острот и каламбуров, —
Нам вспоминается широкий мир,
Где люди говорят толково, звучно
О стройке, о плотах, об урожае,
Где шутку или меткое словцо
Бросают мимоходом, между делом,
Но эта шутка дельная острей
Всего, чем щеголяет острословье.
И нам на ум приходит, что народ,
Который создал тысячи пословиц,
Пословицами пользуется в меру
И называет золотом молчанье.
* * *
Когда вы долго слушаете споры
О старых рифмах и созвучьях новых,
О вольных и классических размерах, —
Приятно вдруг услышать за окном
Живую речь без рифмы и размера.
Простую речь: «А скоро будет дождь!».
Слова, что бегло произнёс прохожий,
Не меж собой рифмуются, а с правдой —
С дождём, который скоро прошумит.
* * *
Тебе пишу я этот дифирамб, —
Мой конь крылатый — пятистопный ямб.
Стих Дантовых терцин и драм Шекспира,
Не легковесен ты и не тяжёл,
Недаром ты века победно шёл
Из края в край, звуча в сонетах мира.
Передаёшь ты радость, гнев и грусть,
Тебя легко запомнить наизусть,
Ты поэтичен, но в терпимой дозе,
И приближаешься порою к прозе.
Невыносим тебе казённый штамп,
Размер свободный — пятистопный ямб.
Чуждаешься ты речи сумасбродной,
Не терпишь ты и классики холодной.
Ведут поэта, о волшебный стих,
И в ад и в рай пять лёгких стоп твоих.
* * *
Всё мне детство дарило,
Чем богат этот свет:
Ласку матери милой
И отцовский совет,
Ночь в серебряных звёздах,
Летний день золотой
И живительный воздух
В сотни вёрст высотой.
Всё вокруг было ново:
Дом и двор, где я рос,
И то первое слово,
Что я вслух произнёс.
Пусть же трудно и ново
И свежо, как оно,
Будет каждое слово,
Что сказать мне дано.
* * *
Свои стихи, как зелье,
В котле я не варил
И не впадал в похмелье
От собственных чернил.
Но чётко и толково
Раскладывал слова,
Как для костра большого
Пригодные дрова,
И вскоре — мне в подарок,
Хоть я и ожидал, —
Стремителен и ярок
Костёр мой запылал.
* * *
Даже по делу спеша, не забудь:
Этот короткий путь —
Тоже частица жизни твоей.
Жить и в пути умей.
* * *
На всех часах вы можете прочесть
Слова простые истины глубокой:
Теряя время, мы теряем честь.
А совесть остаётся после срока.
Она живёт в душе не по часам.
Раскаянье всегда приходит поздно.
А честь на час указывает нам
Протянутой рукою — стрелкой грозной.
Чтоб наша совесть не казнила нас,
Не потеряйте краткий этот час.
Пускай, как стрелки в полдень, будут вместе
Веленья нашей совести и чести!
* * *
Мы знаем: время растяжимо.
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы наполняете его.
Бывают у него застои,
А иногда оно течёт
Незагружённое, пустое,
Часов и дней напрасный счёт.
Пусть равномерны промежутки,
Что разделяют наши сутки,
Но, положив их на весы,
Находим долгие минутки
И очень краткие часы.
* * *
И поступь и голос у времени тише
Всех шорохов, всех голосов.
Шуршат и работают тайно, как мыши,
Колёсики наших часов.
Лукавое время играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь, — на счету его круглые сутки,
И месяц, и семьдесят лет.
Секундная стрелка бежит что есть мочи
Путём неуклонным своим.
Так поезд несётся просторами ночи,
Пока мы за шторами спим.
* * *
Порой часы обманывают нас,
Чтоб нам жилось на свете безмятежней,
Они опять покажут тот же час,
И верится, что час вернулся прежний.
Обманчив дней и лет круговорот:
Опять приходит тот же день-недели,
И тот же месяц снова настаёт —
Как будто он вернулся в самом деле.
Известно нам, что час невозвратим,
Что нет ни дням, ни месяцам возврата.
Но круг календаря и циферблата
Мешает нам понять, что мы летим.
* * *
Быстро дни недели пролетели,
Протекли меж пальцев, как вода,
Потому что есть среди недели
Хитрое колёсико — Среда.
Понедельник, Вторник очень много
Нам сулят, — неделя молода.
А в Четверг она уж у порога.
Поворотный день её — Среда.
Есть колёса дня, колёса ночи.
Потому и годы так летят.
Помни же, что путь у нас короче
Тех путей, что намечает взгляд.
* * *
Как призрачно моё существованье!
А дальше что? А дальше — ничего…
Забудет тело имя и прозванье, —
Не существо, а только вещество.
Пусть будет так.
Не жаль мне плоти тленной,
Хотя она седьмой десяток лет
Бессменно служит зеркалом вселенной,
Свидетелем, что существует свет.
Мне жаль моей любви, моих любимых.
Ваш краткий век, ушедшие друзья,
Исчезнет без следа в неисчислимых,
Несознанных веках небытия.
Вам всё равно, — взойдёт ли вновь светило,
Рождая жизнь бурливую вдали,
Иль наше солнце навсегда остыло
И жизни нет и нет самой земли…
Здесь, на земле, вы прожили так мало,
Но в глубине открытых ваших глаз
Цвела земля, и небо расцветало,
И звёздный мир сиял в зрачках у вас.
За краткий век страданий и усилий,
Тревог, печалей, радостей и дум
Вселенную вы сердцем отразили
И в музыку преобразили шум.
* * *
Не знает вечность ни родства, ни племени.
Чужда ей боль рождений и смертей.
А у меньшой сестры её — у времени —
Бесчисленное множество детей.
Столетья разрешаются от бремени.
Плоды приносят год, и день, и час.
Пока в руках у нас частица времени,
Пускай оно работает для нас!
Пусть мерит нам стихи стопою чёткою,
Работу, пляску, плаванье, полёт
И — долгое оно или короткое —
Пусть вместе с нами что-то создаёт.
Бегущая минута незаметная
Рождает миру подвиг или стих.
Глядишь — и вечность, старая, бездетная,
Усыновит племянников своих.
* * *
Столько дней прошло с малолетства,
Что его вспоминаешь с трудом.
И стоит вдалеке моё детство,
Как с закрытыми ставнями дом.
В этом доме все живы-здоровы —
Те, которых давно уже нет.
И висячая лампа в столовой
Льёт по-прежнему тёплый свет.
В поздний час все домашние в сборе —
Братья, сёстры, отец и мать.
И так жаль, что приходится вскоре,
Распрощавшись, ложиться спать.
* * *
Пустынный двор, разрезанный оврагом,
Зарос бурьяном из конца в конец.
Вот по двору неторопливым шагом
Идёт домой с завода мой отец.
Лежу я в старой тачке, и спросонья
Я чувствую — отцовская рука
Широкою горячею ладонью
Моих волос касается слегка.
Заходит солнце. Небо розовато.
Фабричной гарью тянет. Но вовек
Не будет знать прекраснее заката
Лежащий в старой тачке человек.
* * *
Как хорошо, что с давних пор
Узнал я звуковой узор,
Живущий в пении органа,
Где дышат трубы и меха,
И в скрипке старого цыгана,
И в нежной дудке пастуха.
Он и в печали дорог людям,
И жизнь, которая течёт
Так суетливо в царстве буден,
В нём обретает лад и счёт.