Василий Казанцев (р. 05.02. 1935)
Цитируется по: Казанцев В.И. Выше радости, выше печали: Стихотворения и поэмы. М.: “Мол. гвардия”, 1980. – 190с.
Раздел третий
Стр. 141 – 151
* * *
Отправлюсь, пойду,
Поеду туда,
Где дымно во льду
Струится вода.
Там снег — голубой.
И след — голубой.
И дым над трубой —
Как свет, голубой.
Повинный — туда
Поеду, пойду,
Где бьётся страда
В июльском чаду,
Где за логом — рожь,
И за лесом — рожь,
И где ни пойдёшь —
Пшеница да рожь.
В лесистых краях,
Средь узких полос
Хлеб — снегом пропах,
Снег — хлебом пророс.
Там зной и мороз,
Как поле и высь,
Слюбились до слёз,
Навек обнялись.
1973
* * *
Не помню,чтоб мама была молодая…
И даже в далёкие годы, давно,
Когда и не снилась ей старость седая,
Была она старая всё равно.
Усталая с поля она приходила.
И были заботой глаза полны.
И, нам улыбалась она — через силу.
И были слова тяжелы, трудны.
И даже когда она в праздники пела
С подругами, севшими вкруг стола,
Широкая, вольная, без предела,
Протяжная песня усталой была…
1973
* * *
Едва лишь вечер наставал
И росный луг во тьме скрывался,
Куст одинокий оживал
И с места своего срывался.
Всю ночь в мерцающем окне,
Где вьётся тройка полевая,
Спешащим всадником ко мне
Летел он, тьму, одолевая.
Всё ближе, ближе подступал
В бесшумном беге неустанном…
Но доскакать — не успевал.
Бледнея, с утренним туманом
В лучах рассветных исчезал.
Дом разломали, увезли.
Просторный вид пустой земли!..
Столбы ненужные, чернеют.
И нет раскрытого окна…
Но лишь ночная тишина
Сойдёт, и дали потемнеют,
И в беспредельной синеве
Звезда живая заискрится, —
По перепутанной траве
Неутомимый всадник мчится.
Ему спешить велит заря.
…Прошли года. И умер я.
И куст тяжёлым срезан плугом.
Ночь. И безмолвье. В вышине —
Звезда горит. Летит над лугом
Бесшумный всадник на коне.
1973
НОЧЬ В ЛЕСУ
Становится темно.
Под глохнущим навесом
Стволы слились в одно.
Стань — темнотой. Стань — лесом.
Последний свет погас.
Сырым пахнуло духом.
Бессильный слепнет глаз.
Стань — тишиной. Стань — слухом.
Взлетающей листвой.
Бессонной ветви взмахом.
Надеждой и звездой.
Преодолённым страхом.
1973
* * *
Над полем ветер — сух и мглист.
Скрипит сосна, трубит корова.
Вдали — закат горит багрово.
Трава — пригнулась. Бедный лист
Летит и падает — и снова
Летит и падает. И снова —
Летит! И падает…
1973
* * *
Лес — весел! Резко блещут сучья,
Гул катится по дну лощин.
Крутая громоздится туча
Поверх раскачанных вершин.
Огнём румянца лист окрашен.
Всё шире гул, ветвей размёт.
Ты — вечен. Ты — велик. «Как страшен!»
Меж вечен и велик мелькнет.
1973
* * *
Мир блещет рекой многоводной.
И ветер летит нехолодный.
И солнце горит в вышине…
Но что-то мешает — свободно
Летящей отдаться волне.
И круто иду ей навстречу.
И гладь напряжённую — мну.
И всё ей, зовущей, — перечу.
Упорный, звенящую — гну.
И даже когда безраздельно
С теченьем в согласье плыву —
Сияющей мыслью отдельной
В текучем пространстве живу!
1973
* * *
С моим столкнувшись, беглый взгляд,
Беспечно-добрый|и счастливый,
Как бы попятится назад
В растерянности боязливой.
И встанет меж тобой и мной
На непонятный миг короткий
Прозрачный, ясный свет дневной
Нечаянной — перегородкой.
Столкнусь, запнусь, замру — взгляну
Сквозь ясный, резкий лёд — навстречу.
И… в ледяную глубину — Шагну!
…Как будто не замечу.
1973
* * *
В толпе вокзально-деловитой
Сошлись — глаза в глаза. До дна,
Как жизнь, зияюще-раскрыто
В глазах — душа была видна.
Я заглянул — и удивился
Их детски-ждущей тишине.
И, освещённый, устыдился.
И устрашился в глубине.
1973
* * *
Всё дальше вглубь уходят корни —
В безвестность, в темень, в тесноту.
Им, полузрячим, там просторней,
Чем здесь, на огненном свету.
Всё рьянее, средь долгих будней,
Врываются в безгласный прах.
Им там, полуглухим, уютней,
Чем здесь, на громовых ветрах.
Им там, стеснённым камнем, глиной,
Родней — о мчащей в высоту
Крылатой лёгкости вершинной
Лелеять вечную мечту!
1974
* * *
Сырая, ранняя прохлада.
Даль расходящихся дорог.
Течёт река, пасётся стадо.
Летит посмертный холодок.
Ни слёз, ни счастья, ни порыва.
Лишь дней прошедших глубина
Оцепенело, молчаливо
Стоит у сердца — как вина…
1974
* * *
Глянь — как быстро вода прибывает.
Напирает на берег волной.
Напружиненный куст пригибает.
Накрывает его с головой.
Вот, протокой в болото вступила.
Вот — дорогу в поля залила.
Весь низинный покос затопила…
«Вот бы если — в деревню вошла!»
Но — дымящаяся, ледяная,
Разметнув свою тёмную гладь,
Постоит, будто что вспоминая,
И — начнёт не спеша убывать…
Показались проливы, заливы.
Зачернелись кусты, островки.
Объявились крутые обрывы.
Обнажились сырые пески.
С каждой встречей — всё туже и туже
Давит трав наклонившихся темь.
Синь мерцает — всё уже и уже…
«Вот бы вдруг — пересохла совсем!»
…Глубь росла, набухала — на сушу
Грузно шла! Опадала — струю
В травы сонные прятала… Душу
Темной силой качала мою.
1974
* * *
Вид неоконченной работы.
Пунктиром — линия стены.
Сквозь окон полые пролёты —
Холмы зелёные видны.
Живут в намеченных объёмах,
Среди воздушных плоскостей,
Равно кирпич — и дух черёмух.
Предвечный мир. Следы людей…
В соседстве с царственной природой,
Под круто вздёрнутой стрелой,
Чем — неуютом иль свободой
Ты дышишь, воздух нежилой?
1974
ПОЛУРАЗРУШЕННОЕ ЗДАНИЕ
На стенах слой сыпучей пыли.
В проломы свет летит, дымясь.
Жестоко били — не добили…
Добить — рука не поднялась?
Иль в терпеливости усталой
Тому, кто тяжким ломом бил
По слитным камням, недостало —
Угрюмо сдавшемуся — сил?
Или — в разгар смертельной сшибки
На возвышенье у реки
Сознанье жаркое ошибки
Вдруг подкосило взмах руки?
Качнулась тёмная равнина,
В ушах глухой раздался гул —
Как будто взгляд отца иль сына
Во взгляде жертвы вдруг мелькнул?..
Во вздыбленных торосах плит
Мысль обожжённо цепенеет.
Не остывает. Не тускнеет.
Как в давний, в первый день — болит.
1974
* * *
Как память страшная войны,
Как мысль об огненном железе,
В толпе, средь шума и весны, —
Старик высокий на протезе.
И стала улица — тесна.
Куда деваться мне? Темна —
Невозмутимая, прямая —
В глазах качается спина,
Не уходя, не пропадая.
И, не сдержав шагов своих,
Я — мимо, мимо. Стороною…
Но скрип тяжёлый — не затих.
Он стал идти теперь — за мною.
В толкучке, давке городской.
…Давно умолк поток людской.
Раскрылась высь горящей бездной.
Седой старик всё шёл за мной.
Всё плыл вдоль улиц скрип протезный.
1974
* * *
Я их пилил. На снег валил.
Терзал зубцами стали.
Но — шелестят! Как будто пил
Вовеки не знавали.
Я их рубил, колол, на сто
Частей, кусков — дробил их.
Но — светят млечно, и никто
Как будто — не рубил их!
В огне их жёг… С ветрами в лад
В прохладной вешней прели
Прекрасноствольные — шумят.
Как будто не горели.
Свои в недальнем, горьком дне
Не вспоминают муки.
С горы, смеясь, навстречу мне
Бегут, раскинув руки.
1974
* * *
Вот и ещё один предел —
В сраженье павшая преграда…
На счастье близко поглядел.
Оно — не выдержало взгляда.
Смутилось, дрогнуло в ответ.
Как гладь воды, заколебалось.
На сотни малых горь и бед,
Пустых забот, надежд — распалось.
Всё то, что было и прошло,
Что за далёким косогором
Родным, холодным солнцем жгло, —
Вдруг горьким выплыло укором.
И поднялось, взошло — маня
Неодолимо вдаль куда-то.
…Всё снится мне любовь моя,
Отвергнутая мной когда-то.
В ночи, где ветер и листва,
Стоит, лицом во тьме белея,
Твердит себе мои слова —
Понять их страшный смысл не смея.
1974
* * *
Внезапный скок встревожил тишь —
Метнулась тень пружиной сжатой.
Не от меня ль ты, зверь, бежишь —
В провальный мрак голубоватый?
Смутилась лиственная даль.
Другая тень — ослепшим мчится
Косым лучом.. Не от меня ль
Спешишь — стремительная птица?
За гранью тысячи лесов,
За днями радости и плача,
Стоишь — не от моих ли слов
Глаза неверящие пряча?
1974