Дмитрий Михайлович Ковалёв (1915 -1977)
Цитируется по: Ковалёв Д.М. Тихая молния. М., «Молодая гвардия», 1961, стр. 200
Стр. 3 – 39.
* * *
До чего же хорошо живётся —
Если к жизни ты не равнодушен.
До чего же ярко светит солнце —
Если другу раскрываешь душу.
До чего же всё свежо и ново —
Если смотришь ты вперёд с волненьем.
Как же чувствуешь родное слово —
Если тронет песня откровеньем.
До чего ж земля кругом просторна
И работа радостна простая —
Если знаешь, рассевая зёрна,
Что не ты один богаче станешь
До чего же возвращаться любо
После очень длительной разлуки —
Если так давно тоскуют губы
И объятий сильных просят руки.
Пусть для нас сияет солнце в небе!
Пусть звучат слова родимой речи!
Пусть, кто сеет, думает о хлебе!
Пусть, кто любит думает о встрече!
ДЕРЕВНЯ
КРИК ГУСЕЙ НАД ЛУГАМИ
Крик гусей над лугами.
Крик гусей над лугами,
За рыжинкой дубков на рябом бугорке.
Крик гусей
Над большими-большими логами,
Над проветренной полой стернёй,
Что звенит под ногами
Утром чистым и хрустким,
Как первый ледок на реке.
Крик гусей,
Крик гусей
За продрогшей листвою осины,
За скирдами —
От них в голом поле теплей.
И под пёстрой берестою крыльев гусиных
Вдруг молочней березовых стали
Стволы тополей.
Крик гусей,
Крик гусей…
Всё куда-то зовёт
За туманом, приникшим к низинам…
То ль за юностью
В древние-новые степи чудес,
То ли в зябкую высь
Над разросшимся клином озимым,
Где земная звезда
Пробивается к звёздам небес.
Крик гусей,
Крик гусей
За сухой волокнистою тучей,
Над жнивьём,
Где в морозинке пуха пустые тока.
Над Россиею всей
Крик гусей…
Будто век мой связал он
С её стариною дремучей
И с мечтою о будущем,
Крик этих серых гусей.
У залитой отавы
Над всеми слыхать берегами
В моросящий закат,
И на зорьке,
И выцветшим днём…
Крик гусей над лугами,
Над большими, большими,
Большими логами…
Для меня
Вся осенняя родина в нём,
В сердце моём.
* * *
Кто метель эту тихую,
Это летучее пламя не любит?
Всё не могу,
Не могу я никак на него наглядеться.
И в сумерки
Светит оно мне в родимом краю.
Листья летят…
Над первой улыбкой младенца,
Над ласкою бабушки,
Что голубит
Последнюю радость свою.
Листья летят высоко, далеко,
Не гонимые ветром.
Ярко цветут,
Улетая из жизни,
Словно закат,
Что морозное утро сулит.
Как им не хочется
Освобождать эти гибкие ветви
Для новой листвы,
Что горячею зеленью брызнет
И над землёй,
Над зелёной землёй
Зашумит.
ШУМ СОСЕН
Словно шепчется
В тёмном бору
Тишина с тишиною:
Это сосны столетние
Глухо шумят
В вышине надо мною;
Это дума о вечном —
Но вечного нет,
Говорят,
Ничего под луною;
Это память о море,
Но море далёко,
Далеко, далеко,
За глушью лесною.
* * *
Война не понаслышке нам знакома.
Мы собственную землю брали с боя.
У нас нет улицы
И даже дома,
Где не было б вдовы
Или героя.
Не меньше, чем колосьев в рясном жите,
Детей у нас и юношей в расцвете.
Кому же, как не нам, желать, скажите,
Взаимной доброй жизни на планете?
Сады с непозабытым белым маем.
Хлеба дремучие до небосвода…
Кто-кто,
А мы всем сердцем понимаем,
Как им нужна хорошая погода.
ЖЕНА
А думал-то он, мой друг, —
То дело не бабьих рук.
А думал-то он на войне,
Что мне тяжелей вдвойне…
А я и пеньку мочу,
Хоть пруд холодней колодца
А я и стожок смечу —
Так он у меня смеётся.
А ждал, как попал в лазарет, —
Отвечу я или нет?
А ждал, как лишился ног,
Что будет теперь одинок…
А я и ответ ему —
И о беде ни слова.
А я ему,
Своему, —
Лишь только бы мне живого.
Всё-то он понял потом.
Да соль-то как раз не в том,
А в том, что он понял всё ж,
Что нужен, что к жизни гож.
А я и с детьми в саду —
Так дети с отцом хохочут.
А я и в колхоз иду —
Так муж отставать не хочет.
О ЛЮБВИ
В любом часу она тебя разбудит.
И на ногах она всегда чуть свет.
Накормит всех, сама поесть забудет.
Да так и ходит в суете сует.
И ждёт,
Всё ждет.
И только этим дышит.
И лишь одною думою жива:
«Да как?
Да что с ним?
Почему не пишет?..»
И повторяет добрые слова.
И спит —
И слышит за версту ночами.
И по шагам узнает, если свой.
А встретит — смотрит…
И души не чает…
И только всё качает головой.
И больше всех она о том печётся,
Кому талану нет,
Кому трудней,
О ком все судят-рядят у колодца
Соседки, не жалея трудодней…
И как бы только ни был ты далёко,
Зачует сердцем, если там беда.
Согнётся вся,
Состарится до срока —
В плохом не заподозрит никогда.
Лишь скажет:
— Горевала и сама я.
Беда, я знаю, лишь страшна на вид… —
Когда уже никто не понимает —
Она поймёт
И потому простит…
Шепчу о ней я, вглядываясь в лица,
И вижу:
Без неё житьё не мёд…
Любовью бы ей с нами поделиться:
Нам так её любви недостаёт.
* * *
Как ни молодись, а всё до срока,
Девушка в годах, но одинока.
Хуже всех была б — так не обидно.
Да не в этом главное, как видно.
Этого, что называет милой,
Не прикажешь сердцу, чтоб любило.
А тому, кого не позабудешь,
Плачь не плачь — насильно мил не будешь.
И ничем, что знаешь и что можешь,
Тут, должно быть, горю не поможешь.
И при чём тут время и эпоха?
Без взаимности и нынче плохо.
ВОТ ЖДАЛА Ж…
Вот ждала ж…
Куда уже честнее!..
А пришёл —
И не живёт он с нею.
А другая —
Та и не зевала.
С мужем…
Как ни в чём и не бывало.
И не жаль
Обманутой, но верной,
Что и снова бы ждала, наверно,
Хоть теперь уже и не слепа —
Пусть себе толкуют,
Что глупа.
И не жалко этого,
Что так
Слепо доверяется,
Простак,
Что не нажитым
Привязан к дому, —
Верный сам,
Он верит и другому.
Жаль, что порознь
Эти люди оба!
Ей бы с ним
И дорожить бы веком.
А неверным тем,
Душой калекам, —
Только б им завидовать до гроба.
* * *
Если милый с милою, как водится,
Завелись — пускай себе заводятся.
Не мирите милого и милую:
Ни она, ни он вас не помилуют.
Не мешайте им топиться, вешаться…
Милые бранятся — только тешатся.
ХАРАКТЕР
Как будто ни во что и не встревала,
А гнула, как замыслила, своё.
И с мужем
Тоже зтак вот, бывало…
За что он только и любил её?
Одна с тремя после войны осталась.
Мал мала меньше…
Вроде бы не мёд.
А ты иди,
Поплачься на усталость —
Так, думаешь, она тебя поймёт?..
У ней, как лес, шумит всё в огороде.
И первая по спискам трудодней.
Сам председатель наш,
Чего бы вроде,
С другими обходительней при ней.
И даже смотрит как-то виновато.
А с нами всеми
Хоть какой подход:
— Мол, ладно,
Знаем вашего мы брата, —
И делает как раз наоборот.
И лучше не толочь бы воду в ступе..
Но если чует,
Что она молчит, —
Наперекор себе при всех поступит
И хоть привык ворчать,
А не ворчит…
Она с детьми
И то нежна не шибко,
Особенно ж не жалует своих.
И непонятно,
Почему улыбка,
Войди она,
Не сходит с губ у них.
Ну, что за человечина, ей-богу!
Порой скупится даже на привет.
Я и сама к ней как-то понемногу
Так привязалась, что роднее нет.
КАК ПОСТУПАЮТ НА СЕЛЕ…
Как поступают на селе…
Избу не трогают пока.
Она накренилась слегка,
Как бы чуть-чуть навеселе.
Блестит стеклом из ветхих рам.
Ещё курится по утрам
Её щербатая труба.
Но решена избы судьба.
Уже, как метит новый план,
Вокруг копают котлован.
Берут каменья за бока,
Как за рога берут быка.
И вот фундамент есть.
И вот
Готовы стены,
Крыши свод.
И лишь из дома,
Как пенёк,
Ещё торчит избы конёк.
Изба в дому себе стоит,
Как будто бы в ларце ларец,
Как ванька-встанька, наконец,
И сказочный и новый вид.
И бережно,
Как старину,
По кирпичу да по бревну
Всю разберут её, как есть,
Разложат всю по чести честь —
И вынесут…
В хозяйстве место есть всему.
Одна труха лишь ни к чему.
Так прощевай, труха-стреха!
Не жаль, чего таить греха.
Поменьше с новою хлопот —
Ни дождь, ни буря не пробьёт.
* * *
Где ты, где ты,
Цвет зелёный лета?
Отвечает шорох листьев:
«Нету».
Разделился цвет зелёный лета
На два резких,
Два осенних цвета.
Жёлтый светит —
Светит, да не греет.
Синий —
Холодом знобящим веет.
СТУДЁНАЯ ЗАРЯ
Июнь цветастый зеленеет в сене.
На нём молодожёны в стужу спят.
Пропахли яблоками чердаки и сени.
И спящие — с макушек и до пят.
Зарею, подмороженной до хруста,
Волокна льна лучатся сквозь костру,
Сугробами навалена капуста,
Ладони сами тянутся к костру.
Большими кажутся в садах безлистых люди…
Зима с подскрипом ступит на порог.
И на равнине белой, как на блюде,
Разрежет туча солнечный пирог.
* * *
Только галка на голой осинке как веха.
А кругом невесомые хлопья висят.
Глубина, где таилось зелёное эхо,
Непритронутым пухом заполнена вся.
Пояснела, о скучных дождях забывая.
И о чём-то о светлом мечтает она.
И не хмурится чаща её вековая,
Вся насквозь до последней берёзы видна.
И сквозь снежность бересты
Незримое солнце
Чуть сочится,
Как свежий берёзовый сок.
Даже будто звенит
О кленовое донце
Струйка тонкая,
Падая наискосок.
СНЕГ
Снег…
Где-то он взвизгивал под каблуками,
Хоть в мире, казалось, во всём ни души.
Обложен сугробами, как облаками,
Посёлок.
И видно — хоть письма пиши.
Почти из одних восклицательных знаков,
Одних многоточий,
Туманно — как лес.
Видать, в эту пору у всех одинаков
К несказанно-тайным словам интерес.
Я нёс это бережно и осторожно,
Чтоб там, где условлено, спрятать…
Потом
Поодаль следил за калиткой тревожно,
Стоял, притаясь, под сыпучим кустом.
А месяц такой — из укрытья не выйдешь,
Блестел, как-то в воздухе странно вися.
В тени, если б кто и стоял — не увидишь.
А улица —
Лунная, лунная вся.
Какие они, эти строки ответа?..
Не помня себя, я предчувствовал их.
А месяц спокойно светил до рассвета.
И был перекрёсток предпразднично тих…
И что-то как будто несло невесомо.
Чуть слышался лай где-то в царстве лесном.
Всё мысленно прятал до самого дома
Листок под подушку
С неведомым сном…
В дали, желтоватой от лунного ливня,
Легко: только руки раскинь — и лети!..
Мерцала земля в полноте неизбывной.
И спали деревни, как в Млечном Пути.
ЛЕСНАЯ ЗИМА
Зима легла неслышно у порога
Надолго, как медведь косматый, спать.
И утром так чиста была дорога —
Что было жалко на неё ступать.
Иссиня-чёрные, очерченные белым,
Роняя снег, покачивались ели.
Малиновым зрачком заледенелым
Смотрело солнце в голубые щели.
Свисали сизые чешуйчатые шишки.
Насквозь светилась просека прямая.
И голоском синицы-перепрыжки
И медленным посапываньем мишки
Звала, свою волшебность понимая:
– Смотрите, люди, чем же не зима я?
ГАЗИК
Мой бывалый Газик, друг бедовый,
Взвизгиваешь, тормознув с разгона.
Мы с тобою неразлучны снова,
Хоть и снял с шинели я погоны.
И земля, как прежде, дорогая…
Жаль, не всё пока идет успешно.
Всё вот вызывают да ругают.
Всё за показатели, конечно,
Будто в них одних — основ основа.
А того не видят, что сначала
Надо о земле подумать снова:
Чтоб она, давая, получала,
А иначе ничего не выйдет,
Если только брать всё, не давая…
Где уж тут забота деловая,
Если весь успех лишь в сводках видеть.
Только бы начальство, что повыше,
Отмечало, что вперёд ты вышел.
Но у нас с тобою цель другая.
Мы за сводками скрывать не вправе
Целые поля, где глушат травы
Хилый колос с головнёю ржавой.
Основной-то хлеб сдают державе
Всё же больше те, кого ругают.
И не нам плошать,
Мой спутник славный,
Неизменный друг мой фронтовой,
Безотказный
И всегда исправный,
Крепкий,
Цепкий,
Газик полевой.
Гребли узкие через трясины,
Хлябь просёлков в самые глубины.
Где толкают, подперев плечом,
Даже и трёхосные машины, —
Всё с тобой,
Мой Газик,
Нипочём!
* * *
Чтоб навек зерно не задремало,
Потрудился снег зимой немало.
И таким своим, таким рабочим
Он уходит с масленых обочин.
Разомлел под душем он весенним,
Отлежался под скирдою в сене
И совсем убрался — будет где-то
В отпуске он всю весну, и лето,
И всю осень с ветром и с мокретью
Нудною, в морозе бы сгореть ей.
Пусть себе на славу отдыхает,
По своей сторонушке вздыхает,
Посвежеет пусть, порозовеет,
Прилетит с любимою Завеей
Раздобревшим, моложавым, белым
И своим опять займётся делом.
ЛЮДИ РАЗБУДИЛИ ВЕСНУ
В завьюженных снегами января
Полях, что в инее белеют, как в тумане,
Явились люди раньше, чем заря,
Чем оттепель,
Чем жаворонок ранний.
Лопаты принесли,
Охапки вех.
Шумит, как ветер, их размах широкий.
На целине открытой роют снег,
Распределяют спящие потоки.
И бригадир,
Угольник сняв с плеча,
Которым мерит пашню лет пятнадцать,
Концом в сугроб лежалый постучал:
— Э-гей, ручьи,
Пора вам просыпаться! —
Размечено —
Куда стекать воде,
Проложены пути весенней силе.
И не как прежде:
Не ручьи людей
А люди их
Под снегом разбудили.
КУЗНИЦА
Кузница такая,
Что с шоссе
В щели пламя горна видят все,
Видят в дверь широкую:
Вдвоём
Рубят кузнецы военный лом.
Возле двери
Очередь калек —
Ломаных косилок и телег.
Кто проходит мимо —
Шлёт привет.
Не всегда кузнец кивнёт в ответ:
Пусть не обижается народ:
Нынче дело мастера не ждёт.
АПРЕЛЬ
Из-под снега выглянул стебель
Луч зелёный,
Удивился:
Солнцем окна застеклены,
Парники им крыты,
Каплет оно с ветки,
И долбит сугроб оно,
Словно клюв наседки,
Полны лужи солнца,
И полно корыто,
И большая кадка
С солнцем в землю врыта.
И у сторожихи,
Старой, старой,
Солнце
Из-под бровей нависших
Смотрит и смеётся.
Тут уж и цыплята —
Жёлтые клубочки —
Пьют его
Соломинками клювиков
Из бочки.
Тут и воробей
Торчком поставил перья,
Окунувшись в луже: —
Вот герой теперь я!..