Сегодня я хочу поделиться с Вами, мои дорогие читатели, ощущением ностальгии. Ностальгии по ушедшей эпохе. Мои сверстники, вероятно, удивлённо поднимут бровь и вопросительно склонят головы. Люди старшего поколения чуть удивятся. Полагаю, им тоже странно слышать такие слова от представителя нового поколения. И, тем не менее, мне хорошо знакома ностальгия по ушедшей эпохе, в которой мне даже посчастливилось недолго пожить.
Ушедшее время всегда кажется нам, окутанным такой лёгкой романтической дымкой, немного героическим, немного непостижимым, всегда – иным, а потому вызывающим живой интерес и любопытство. Вопрос: «Как жили люди раньше?», к счастью, многих волнует ничуть не меньше вопроса: «Как будут жить наши дети?». К числу этих многих отношусь и я. Для меня без прошлого нет ни будущего, ни настоящего. Для меня важна связь со своими корнями – не будь их, кто знает, явилась бы я на этот свет и что бы имела сейчас в своей некой предполагаемой альтернативной жизни.
Одна из граней жизни в ушедшей эпохе, которая меня особенно интересует, это, конечно, поэтическая. Человеку пишущему всегда интересно, как писали другие. Несколько веков назад, век тому назад, полвека, двадцать лет тому назад, вчера, и как пишут сейчас, конечно. Признаюсь, что мне почему-то душевно ближе советская поэзия, пришедшая ко мне в потрёпанных пожелтевших уже от времени томиках, большей частью из магазинов «Старой книги». С поэзией современников и ровесников я знакома весьма плохо. Более того, в разговорах с близкими мне по духу людьми придерживаюсь позиции, выраженной мной всего в восьми строках:
В моём отечестве погибли все Пророки.
Больших Поэтов смолкли голоса.
Нет гениев. Всё реже слышу строки,
Такие, – чтоб на долгие века.
Всё реже тут витает вдохновенье –
Оно совсем не терпит суеты,
И мы теряем чудные мгновенья –
И отражение в них вечной красоты.
Предвижу, справедливые возражения и споры. Предвижу перечисления многих и многих имён современных талантливых поэтов. Более того, даже сама назову несколько имён, мною глубоко почитаемых, меня вдохновляющих, повергающих в восхищение, погружающих в размышления, и заставляющих биться сердце в разы быстрей. Но. Всё же нет таких имён в моём поколении, которые мы могли бы противопоставить ушедшей эпохе. Имён, знакомых всей стране. Не полуформальных, андеграундных, звучащих по клубам или по закрытым залам, не песенных имён, не авторов изданных на свои деньги сборников стихов (среди которых есть настоящие поэтические жемчужины), не сетевых авторов. Нет. Других имён – гремящих «от Москвы и до окраин», авторов сборников, выходящих тиражами в десятки тысяч (но и этих десятков тысяч не хватало!), имён, собирающих на поэтические вечера не одну-две сотни слушателей, а огромные концертные площадки и залы. Авторов, чьи стихи были близки миллионам, авторов, которые, приехав в любой город той большой страны, которой нынче нет, с улыбкой на лицах слышали на улицах свои стихи, авторов, которым со всей страны летели мешки писем, авторы, которых несильно беспокоили гонорары и которые творили во имя идей, непонятных теперь нам.
Прислушиваясь к себе, я долго пыталась понять, почему мне так близки стихи тех лет. Почему так упорно я вчитываюсь не только в стихи авторов, которых уже никогда не смогу увидеть, почему так жадно вчитываюсь в их судьбы, всматриваюсь в их чёрно-белые портреты?
Ответ, как водится, пришёл неожиданно и от одного из Поэтов той ушедшей эпохи: в них есть такой мощный заряд света, чистоты, силы, настоящести, такая вера в своё время, в свои идеалы, такое стремление воспеть их, такая потребность в «духовном фосфоресцировании», что Поэзия просто не могла не достигать того накала, который был необходим для того, чтобы резонансная волна оказывалась многомиллионной. А резонансная волна оказывалась тем сильней, что многомиллионная читательская аудитория жила теми же идеалами, той же верой, теми же надеждами, что и Поэты. Было то бесценное могучее глубинное единение писателя, поэта и читателя, выходящее за рамки простых совпадений ощущений, или обыкновенным желанием ими поделиться. Очень многие Поэты жили тогда во имя Поэзии и стремились «блюсти чистоту своего внутреннего света, света своей поэтической натуры», которая виделась им «долгом художника».
Вот и найден исток моей ностальгии. Искренне любя время, в котором живу, с интересом и любопытством читая блоги, живые журналы, сетевые издания, сама ведя их, всё же порой я испытываю острую потребность в том многомиллионном единении – когда по всей стране в книжных шкафах были одни и те же томики стихов, а выход стотысячного тиража «Дня Поэзии» было огромным событием не только в литературной среде, а в жизни всей страны. Я немного ностальгирую и сожалею о том, что вряд ли в своей эпохе когда-нибудь побываю на поэтическом вечере, похожем на те, уже далёкие от меня, собиравшие тысячи зрителей на имена классиков поэзии тех лет: Ярослава Смелякова, Михаила Светлова, Семёна Кирсанова, Константина Симонова, Беллы Ахмадулиной и многих-многих других, что никогда не стану одной из тех сотен или тысяч слушателей, которые пришли на встречу с Эдуардом Асадовым, Расулом Гамзатовым, Арсением Тарковским, Юлией Друниной, Вероникой Тушновой и многими другими Большими Поэтами, чистота внутреннего света которых долетает по сей день до читателя, через время, пространство и эпохи.
Но предаваясь ностальгии я искренне радуюсь тому, что потоки этого света не исчезли в никуда, не потеряны, что для желающих слышать звучат через десятилетия голоса Поэтов, живут на книжных полках томики стихов и, принимая изменения современной жизни, они порой покидают свои места в книжных шкафах, чтобы превратиться в электронные буковки, переместиться в виртуальное пространство и искать своих новых читателей, из новой эпохи, так непохожей на ту, ушедшую безвозвратно.