Сергей Наровчатов. О себе

Цитируется по: Наровчатов С. Стихотворения и поэмы/Вступ. статья А. Урбана. сост., подг. текста и примечания Р. Помирчего. Л.: Сов. писатель, 1985. (Б-ка поэта. Большая сер.).

Сергей Наровчатов

О СЕБЕ

Родители мои жили в Москве, но часто наезжали в Хвалынск — небольшой городок на Волге, — там я и родился в октябре 1919 года. Навсегда запомнились краски, звуки и запахи тех лет. Белая, голубая, лиловая сирень. Она нагревается на солнце, и уже не запах, а какой-то сиреневый чад плывёт над садами. Над рекой перекликаются гудки — у каждого парохода свой, и мальчишки безошибочно угадывают: снизу идёт «Лермонтов», а сверху «Пушкин». На пристани — крики грузчиков, лязг цепей, шумная сутолока. Там же крепкий запах дёгтя, рогож, рыбы. Всё это вместе называлось Волгой.

Читать выучился рано — четырёх лет. С тех пор чтение — постоянная и ненасытная потребность. В семье у нас любили и знали книгу, и эта моя страсть препятствий не встречала. К тринадцати годам почти вся русская и западная классика была проглочена мною. Именно «проглочена» — переварить «Красное и чёрное» или «Войну и мир» было затруднительно. Наряду и вместе с классикой шло бессистемное мальчишеское чтение всего, что попадалось на глаза. Вся приключенческая литература, вплоть до забытых теперь Жаколио и Сальгари, была истово освоена мною. Пиратскую повесть «Фома и ягнёнок» я пытался даже иллюстрировать — так она мне полюбилась.

Проглатывая десятки, а то и сотни книг, я никак не замыкался в их цветном мире. Захлопнув недочитанный том, я летел сломя голову на просторный двор большого московского дома, где вопила и бушевала ребячья республика. Всё прочитанное я немедленно делал всеобщим достоянием, и на дворе всё время происходила смена эпох и нравов. Один день все были запорожцами, на другой становились мушкетёрами, в третий — «красными дьяволятами». В наши игры своеобразно вмешивалась действительность. Мальчишки конца 20-х — начала 30-х годов, мы были детьми своего времени. Весь мир у нас делился на красных и белых, промежуточных оттенков не существовало, и все категории добра и зла окрашивались только в эти два цвета. И д’Артаньян всегда был у нас «красным», а миледи белогвардейкой.

Мне не исполнилось четырнадцати лет, когда в нашей жизни произошла резкая перемена. Вместе с родителями я уехал на Колыму, где они стали работать в системе треста «Дальстрой». Им тогда руководил Э. Я. Берзин — легендарный герой гражданской войны, командир латышских стрелков. Магадан тогда был небольшим посёлком на берегу Охотского моря. Он рос на наших глазах, и мы росли вместе с ним.

Школа была единственной в посёлке и, соответственно, небольшой. Я поступил в седьмой класс, — выше классов не было; они появлялись по мере того, как ребята заканчивали предыдущий. Таким образом, мы составили первый выпуск магаданской десятилетки. Учеников было мало; в нашем классе их число никогда не превышало пятнадцати человек. И девочки, и мальчики — мы всегда были вместе, и наше положение старших по отношению к остальной ребячьей ораве ещё больше сплачивало нас. Жили мы дружно; грани между школой и «улицей» в таком маленьком посёлке попросту не существовало, и наши интересы всегда были общими.

Охота и рыбная ловля, спорт и опять-таки чтение — таковы были наши постоянные занятия. По целым дням ребята пропадали в тайге или на побережье. Четырнадцати лет мы все обзавелись ружьями, и они не оставались у нас без дела. Зимой куропатки, весной утки составляли нашу добычу, пока мы не подросли. В шестнадцать лет некоторые из нас уже охотились на медведей, и первая известность пришла ко мне в виде «подвала» в местной газете, где живописались наши охотничьи подвиги. В той же газете я напечатал свои первые стихи.

Мне было семнадцать лет, когда я окончил школу и поехал через весь Дальний Восток и Сибирь в Москву. Добирался до столицы больше месяца и едва успел подать заявление в институт. Парень я был тогда неутомимый и, узнав, что до начала занятий есть ещё время, провёл остаток лета с альпинистами в Кабарде.

Со времён Колымы прочно вошла в мою жизнь другая страсть — любовь к расстояниям. Она во многом определила потом мои поступки. Каждое студенческое лето я проводил с товарищами в походах. Так мы прошли на вёслах всю Волгу, побывали на Дону и Кубани, прошли пешком весь Крым. Летом 1939 года уехали на Большой Ферганский канал, работали там, объездили почти весь Узбекистан. Все эти поездки обогащали новыми впечатлениями, расширяли кругозор, расцвечивали жизнь, и без того хорошую и ясную. Молодость начиналась весело и бурно.

Институт истории, философии и литературы — ИФЛИ, — в котором я учился, оставил глубокий след в памяти всех его питомцев. И дело здесь не только в высоком качестве лекций, читавшихся такими корифеями гуманитарных наук, как Д. Н. Ушаков и Ю. М. Соколов, Готье и Косминский, Гудзий и Благой. Светлой и доброжелательной была атмосфера, которой мы дышали в аудиториях и общежитиях.

К тому времени относится моё окончательное приобщение к поэзии. Стихи я начал сочинять очень рано, чуть ли не с пяти лет. С двенадцати стал писать постоянно, в пятнадцать напечатал первое стихотворение в «Колымской правде». К моменту приезда в Москву у меня уже было несколько исписанных стихами тетрадей, и я наивно думал, что поражу ими москвичей. Вскоре я понял, что, едва начав учиться, надо переучиваться, — современная поэзия мне была почти незнакома.

В те годы мы — молодые поэты — настойчиво стучались в двери не журналов и издательств, а своих учителей в поэзии. К ним в первую очередь надо отнести И. Л. Сельвинского, у которого многие, в том числе и я, прошли тогда серьёзную школу стиха. Всегда мы ощущали на плече могучую длань незабвенного «дяди Володи» — В. А. Луговского. С требовательным доброжелательством выслушивал наши новые стихи Н. Н. Асеев. Это были основные наши «прописки» в поэтической Москве, но сколько ещё поэтов «хороших и разных» напутствовали тогда добрым словом юных подвижников стиха! А мы действительно были подвижниками — мы жили поэзией, бредили поэзией, молились поэзии.

В марте 1941 года журнал «Октябрь» напечатал подборку под заголовком «Стихи московских студентов». Так впервые в «толстых» журналах появились имена Кульчицкого, Слуцкого, Самойлова и моё. Казалось, мы выходим на «печатную» дорогу. Но через три месяца грянула война, и другие дороги повели нас к другим горизонтам.

Моя военная биография началась ещё раньше. В декабре 1939 года, вместе со своими близкими друзьями по ИФЛИ, я ушёл добровольцем на войну с белофиннами. Короткая эта кампания оказалась трагичной для нашего добровольческого батальона. Из нас четверых двое — Михаил Молочко и Георгий Стружко — погибли во время рейда по тылам противника. Мы с Виктором Панковым, тяжело обмороженные, попали в госпиталь. Там встретили мы окончание войны и возвратились в Москву, потрясённые всем увиденным и пережитым в эти короткие и одновременно долгие дни. Но молодость быстро взяла своё, и к началу новой, на этот раз великой войны мы были опять готовы к испытаниям.

После финской войны я перешёл учиться в Литературный институт имени Горького, а в ИФЛИ остался на экстернате. Оба института я окончил одновременно перед самой войной и в первые её дни получил оба диплома.

Военные годы — самые ёмкие и наполненные в моей жизни, именно поэтому о них труднее всего говорить. Или уж рассказывать обо всём в полном объёме, или ограничиться перечислением каких-то главных её общностей, ставших частностями личной твоей судьбы. На войне я сформировался и как человек, и как поэт. Все мои хорошие и дурные стороны — и в жизни, и в творчестве — с определяющей чёткостью проявились именно тогда. После войны происходило либо развитие, либо угасание тех или иных качеств, но начала их были заложены в те годы.

Войну я увидел, пережил, перенёс с самого начала до самого конца. Физически судьба меня удивительно щадила — одна лёгкая царапина от пули за всю войну! Нравственно же она пощады не давала никому, и я тут не стал исключением. Но всё я получил сполна — и горечь поражений, и счастье побед. Я помню страшные дороги отступления — мы прошли их с Лукониным, выходя из окружения брянскими лесами и орловскими нивами в 1941 году. Я помню блокадный Ленинград — прозрачные лица, осьмушку хлеба и стук метронома по радио. И я помню ветер боевой удачи, пахнувший нам в лицо на равнинах Прибалтики. И я вижу до сих пор в снах распахнутые ворота гитлеровских концлагерей в Польше, откуда, плача и смеясь, бежали навстречу нам люди всех наций и языков. День Победы я встретил в центральной Германии, и одно воспоминание о тех немыслимых днях пьянит меня сильнее любого вина.

Война принесла мне дружбу таких моих сверстников-поэтов, как Георгий Суворов и Михаил Луконин. Война подарила мне доброе рукопожатье Н. С. Тихонова, большого поэта и человека, чьи советы и пожелания помогали и в ту пору, и долго после. Война наградила меня дружбой многих отличных людей, которых я встречал на своём пути гораздо больше, чем плохих.

На войне вступил в партию, до того я был комсомольцем, и принадлежность к этому великому коллективу стала с тех пор для меня так же естественна, как моё существование.

Война научила писать меня те стихи, с которыми я мог начать прямой разговор с читателем и услышать ответный отклик.

Война многое и отняла у меня, — список потерь надо было бы начинать именами друзей, а кончать молодостью.

После войны я вернулся в Москву, и тут же началась та часть моей биографии, которая интересна главным образом стихами, отразившими мои думы и чаяния в эти годы. Я целиком занялся литературным трудом. Много езжу по стране, забираясь в наиболее отдалённые её края. Побывал в местах своей юности — Колымском крае, объездил Курильские острова, Сахалин, Чукотку, Камчатку. К поездкам отечественным присоединились зарубежные. Увидел все пять материков. Путевые впечатления частично уже отпечатались новыми стихами, а многое ещё ждёт строк и рифм.

До сих пор мои строки уложились в сорок пять книг поэзии, критики, литературоведения, воспоминаний, первой из которых стал стихотворный сборник «Костёр», изданный в 1948 году. Сейчас я живу в предощущении новых стихов. Планов много, и осуществление их зависит только от меня самого.

(1965)

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Стихи, русская поэзия, советская поэзия, биографии поэтов
Добавить комментарий