М.И. Цветаева – М.А. Волошину
“<В Париж>
Москва, 28 октября 1911 г.
Дорогой Макс,
У меня большое окно с видом на Кремль. Вечером я ложусь на подоконник и смотрю на огни домов и тёмные силуэты башен. Наша квартира начала жить. Моя комната тёмная, тяжёлая, нелепая и милая. Большой книжный шкаф, большой письменный стол, большой диван – всё увесистое и громоздкое.На полу глобус и никогда не покидающие меня сундук и саквояжи. Я не очень верю в своё долгое пребывание здесь, очень хочется путешествовать! Со многим, что мне раньше казалось слишком трудным, невозможным для меня, я справилась и со многим ещё буду справляться! Мне надо быть очень сильной и верить в себя, иначе совсем невозможно жить!
Странно, Макс, почувствовать себя внезапно совсем самостоятельной. Для меня это сюрприз, – мне всегда казалось, что кто-то другой будет устраивать мою жизнь. Теперь же я во всём буду поступать как в печатании сборника. Пойду и сделаю. Ты меня одобряешь?
Потом я ещё думала, что глупо быть счастливой, даже неприлично! Глупо и неприлично т<а>к думать, – вот моё сегодня.
Жди через месяц моего сборника, – вчера отдала его в печать. Застанет ли он тебя ещё в Париже?
Пра сшила себе новый костюм – синий, бархатный с серебряными пуговицами – и новое серое пальто. (Я вместо кафтан написала костюм). На днях она у Юнге познакомилась с Софией Андреевной Толстой. Та, между прочим, говорила: “Не люблю яы молодых писателей! Все какие-то неестественные! Напр<имер> Х. сравнивает Лев Николаевича с орлом, а меня с наседкой. Разве орёл может жениться на наседке? Какие же выйдут дети?”
Пра очень милая, поёт и дико кричит во сне, рассказывает за чаем о своём детстве, ходит по гостям и хвастается. Лиля всё хворает, целыми днями лежит на кушетке, Вера ходит в китайском, лимонно-жёлтом халате и старается приучить себя к свободным разговорам на самые свободные темы. Она точно нарочно (и, нверное, нарочно!) употребляет самые невозможные, режущие слова. Ей, наверное, хочется перевоспитать себя, побороть свою сдержанность. – “Раз эти вещи существуют, можно о них говорить!” Это не её слова, но могут быть ею подуманными. Только ничего этого не пиши!
До свидания, Максинька, пиши мне.
МЦ”
Комментарии к письму:
Осенью 1910 года Марина Цветаева отнесла рукопись своего первого сборника (ВА) в типографию и издала за свой счёт.
Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина приехала в Москву 10 октября 1911 годя т поселилась в доме Зайченко. В письме к сыну 15 октября она писала: “В гнезде обормотов я чувствую себя очень хорошо, как среди близких, хороших, родных <…> У Эфронов гости <…> Сейчас все забавляются граммофоном, гадают по нём. <…> Мне очень жаль Серёжу: выбился он из колеи, гимназию бросил, ничем не занимается; Марине, думаю, он скоро прискучит, бросит она игру с ним в любовь”.
Кафтаны (“шушуны”) Е.О. Кириенко-Волошина шила сама, украшая их вышивкой, коктебельскими камушками, металлической нитью и т.п.
Екатерина Фёдоровна Юнге была троюродной сестрой Л.Н.Толстого.
9 ноября 1911 года Е.О. Кириенко-Волошина писала сыну: “При вторичном посещении Ек. Фед. я познакомилась с С.А. Толстой. Она часа 1,5 – 2 говорила без умолку, и мне очень жаль стало Льва Николаевича: ведь это 50 лет выслушивать её равнодушно-журчащую болтовню”. В ответном письме Волошин писал: “О твоём знакомстве с С.А. Толстой мне писала уже Марина ещё подробнее, чем ты (о курице и орле). Это всё очень поучительно”.
В.Я. Эфрон поступила осенью, по рекомендации Волошина в студию пластического танца Э.И. Рабанек.