Константин Ваншенкин
ПИСЬМО ТВАРДОВСКОГО
Это одно из самых значительных писем, полученных мною в жизни, и вообще это замечательное письмо. Полагаю, что оно сыграло немалую роль в моей судьбе. Вероятно, я получил его в самый нужный момент, не позднее, чем следовало. Оно заставило остановиться, задуматься, помогло посмотреть на себя со стороны.
Конечно, я никогда не предполагал публиковать это давнее, личное письмо, но, став старше и опытней, я увидел, что оно может быть полезно не только мне одному. Это ответ на отправленную Александру Трифоновичу мою новую книжку стихов «Волны», вышедшую в самом конце 1957 года.
«Ялта, 24.1.58.
Дорогой Константин Яковлевич!
Книжку получил, прочёл всю подряд, хотя многое знал ранее. Должен сказать, что в ней просто нет плохих стихов(1)**,— в самом мимоходном стихотворении — то зоркость глаза, то мысль, то оборот,— что-нибудь — да есть. Словом, что же мне Вам говорить о том, что Вы человек талантливый, думающий, наблюдательный остро, живущий с натуральным вкусом к жизни. Это всё так. И книжка, как таковая и в целом, хороша, её будут хвалить с полным основанием. Моя ложка дегтю в бочке всеобщего (и моего тоже) признания за Вами всего того хорошего, что на-лицо,— эта ложка будет только в одном предупреждении, на которое мне дает право возраст. Вот у Вас такой продуктивный 56 год, которым помечено большинство стихотворений (кстати, зачем такой разнобой в датировании — 56— 54—57—55 и т. п.?), но я не нашёл, чтобы эта продуктивность была в плане и духе некоей генеральной думы, одержимости каким-то чувством, задачей, – поиском,— нет, всего понемногу, но в основном та же очень приятная (покамест!) любовь ко всем житейским цветам и оттенкам, готовность отозваться на всё, что идёт в душу: на снег, на дождь, на прочитанную книгу, прослушанную песенку, подмеченную подробность той или иной картины,— и отозваться хорошо, выразительно, но уже, простите меня, с некоторой набитостью руки, в малых секретах изготовления «вещиц», не плохих, даже хороших, но все уже на один покрой. Происходит это ещё от молодости, от того, что, м. б., ещё «вошь не кусала за потылицу»— не в буквальном, конечно, смысле. Но и вошь может укусить, а м. б., и кусала в личном плане, но когда она укусит в плане более объективном, будет другое дело. Один год можно посвятить, как своеобразному дневнику, таким «вещицам»-записям, но дальше — или Вы уже не захотите продолжать эти записи,— тогда — вперёд, или же научитесь ещё тонкостней и изящней их выполнять, заносить в тетрадь,— тогда дело хуже.
Поверьте мне, я не каркаю, но очень хочу не умиляться, а чтобы у меня дух захватило. Впрочем, всё это отношу к Вам именно потому только, что считаю Вас безусловно самым талантливым из Ваших лит. сверстников.
Кое-что я почёркал, подметил, но поздно,— лень это переносить в письмо,— увидимся как-нибудь — могу провести Вас по этой книжке, которую, повторяю, прочёл с удовольствием.
Желаю Вам всяческого добра.
А. Твардовский».
И ниже — две разбившиеся капли чая.
Я тогда не бывал в Ялте, но теперь-то очень ясно представляю, как и где он писал это письмо, зимним поздним вечером, а внизу, за окнами,— город и невидимое в темноте море. Как наутро он неторопливым шагом спускался в город, держа письмо в руке, и опустил его на набережной в ящик.
Это письмо дисциплинировало меня, подсказало и подтвердило что нужно быть безжалостным к себе,— только так можно чего-то добиться. При взгляде на себя тогдашнего я вижу теперь, что у меня был некий основной стержень, на котором всё держалось, но он не слишком просматривался, часто его заслоняло случайное. Мне кажется, что я уже сам тогда, как мог, избавлялся от своих недостатков, от верно подмеченной Твардовским некоторой всеядности, неразборчивости. Конечно, лишь по совету со стороны это не сбросишь. Иначе всё было бы очень просто. Важно органически, мучительно пережить это и стать другим, оставшись собой. Так молодой организм в одиночку борется с болезнью и нередко побеждает её. Но прекрасно, когда ему вовремя приходят на помощь могущественные, редкостные и не слишком лёгкие препараты.
Его письмо было исключительно уместным дополнительным толчком, придавшим мне новые силы. В этом весь Твардовский. В постоянном ощущении важности, серьёзности, незряшности выбранного дела, в обязательном требовании того же от других.
_____________________________________________
** Выделенное курсивом – выделено в тексте письма Твардовским.—К. В.
Цитируется по: День поэзии 1972. М., “Советский писатель”, 1972, 288 стр