Новелла Матвеева
Что видеть, а чего не видеть
Цитируется по: Сборник “День поэзии 1962 г.” – М., “Советский писатель”, 1962, 312 стр.
О чём писать?
По-моему, странный вопрос. Это как если бы, выходя из дому, вы задались вопросительной целью: на что я буду смотреть, когда пойду по улице? Как на что?
— Наверное, на то, что больше всего заинтересует меня!
Хорошо, если это будет вся улица сразу. Но если я не смогу обслужить своим взглядом её всю, хорошо будет уже и то, что я примечу отдельное дерево, голубя на карнизе, лицо прохожего… И наконец, пусть это будет афиша, пусть это будет…
Вдруг — грозный оклик: «На что изволите смотреть?» Оглядываюсь: милиционер!
— Я… я смотрю.. . на витрину книжной лавки…
— А почему, — грохочет он, — на витрину книжной лавки?! А почему не на здание ателье?
— Простите, но разве в этом городе есть что-нибудь такое, на что нельзя смотреть?..
.. .Этой сцены не было и не могло быть. Таких нелепиц не бывает нигде, кроме как на полосах критических статей, авторы которых удивительным образом удивляются: почему тот или иной поэт пишет о том, а не об этом? Или наоборот: об этом, а не о том?
О чём писать?
Этот вопрос можно задать лишь себе самому; поставить его можно лишь перед самим собой.
Другому — это может повредить. Коль скоро поэт уже что-то пишет— что бы он ни писал и как бы несовершенен ни был, — свою синицу он напишет куда лучше, чем твоего журавля. Он работает. Плохо ль, хорошо ли, а работает — и тут уже ему мешать не надо. Искусственность пересадок из одной темы, в другую отрывает поэта от обеих тем, одарённого — убивает, бездарного — вдохновляет на новые взрывы пустозвучия.
Вопрос «о чём писать?» ещё более странно звучит в своей другой форме, а именно: «что видеть?»
Это даже и не вопрос, а половина вопроса, потому что вопрос «что видеть?» естественно приводит ко второй своей половине: «чего не видеть?»
Ну, это уж совсем что-то не наше: так и веет плесенью!
Не видеть — значит не бороться. Мы не затем построили новый мир, чтобы делить его на видимое и невидимое!
Или завязать глаза, или видеть решительно всё! Близоруких больше нет. Есть только зрячие и слепые.
Дело, стало быть, не в том, что мы видим, а в том, как мы видим.
Думается мне, задача критики — заботиться о чистоте мировоззрения поэтов, о нравственной их безупречности, о хорошем вкусе, правильном тоне, главное — о правдивости.
Если же взять и попросту обложить нашу поэзию принудительной тематикой, это принесёт пользу и радость, как я уже сказала, лишь самым что ни на есть отъявленным бездарностям.
У нас много поэтов: вполне хватит на то, чтобы в конце концов написать всё и обо всём, если это нужно. Но у каждого отдельного порядочного автора есть своеобразие, которое может проявляться во всем, в том числе — в выборе темы.